Редакционный портфель Записки корнета Савина, знаменитого авантюриста начала XX века

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы

XXXVI

Из Фиуме мы через сутки уехали в Белград, где я думал пробыть денька два.

Пароход, на котором мы ехали по Дунаю, прибыл, наконец, в сербскую столицу вечером. Белград, несмотря на свои сто тысяч жителей, благоустройством не блещет.

Пока мы ехали от пристани к центру города, где помещаются гостиницы, сербская столица производила на меня впечатление наших губернских городов, ни дать ни взять, Калуга. Те же булыжные мостовые, плохое освещение улиц и присущая русским городам вонь.

Еще один чисто русский обычай, от которого отвыкаешь, живя в Западной Европе, и который введен в Сербии - это обязательное предъявление паспортов стоящему для этой цели на пристани полицейскому чиновнику, записывающему в книгу имена прибывающих и их паспорта. По приезде же в гостиницу у вас отбирают паспорт для прописки, так же, как и у нас. Правда, что сербские власти не особенно придирчивы и даже настолько плохо разбирают текст представляемых им иностранных документов, что прописывают, не глядя, первую представленную им бумагу.

Проскучав три дня в Белграде, мы уехали вниз по Дунаю в Лом-Паланку. Пятнадцатичасовой путь этот для меня представлял большой интерес красотою берегов, а также воспоминаниями тех мест, которые были мне знакомы со времени войны - Видин, Краево, Турн-Магурелли и Никополь, за освобождение которых русский народ проливал свою кровь и тратил миллионы.

Эти размышления убедили меня еще глубже в законности намеченных мою планов. Как истый русский, лично проливавший свою кровь за освобождение Болгарии, я имел право посвятить себя для организации противовеса антирусской шайки, самозвано ставшей у кормила правления; эти патриотические чувства давали мне энергию, необходимую для успеха задуманного предприятия. Я не верил в распространенные немецкими газетами слухи об антипатии болгар к России, и был уверен, что болгарский народ не может питать таких чувств к свои братьям-освободителям.

От Лом-Паланки до Софии около пятидесяти верст.

В Софию мы приехали довольно поздно и остановились в единственной порядочной гостинице, устроенной на европейский лад. Занял я целое отделение в первом этаже, состоящее из четырех комнат: гостиной, кабинета, спальни и комнаты для моего секретаря Висконти. Для помещения же сундуков и камердинера я взял еще комнату напротив нанимаемого мною апартамента. Такое помещение мне было необходимо для престижа, который я должен был внушить, а потому всякую расчетливость надо было откинуть.

На другое утро я отправился во французское консульство. Передав визитную карточку, я был немедленно принят консулом де Бланвиллем.

Это был человек лет сорока, небольшого роста, брюнет, со смуглым, красивым лицом и аристократическими манерами. Он принадлежал к хорошей дворянской фамилии и, хотя служил республике, но по убеждениям был роялист. Во Франции политические убеждения играют огромную роль, и французы, принадлежащие к одной политической партии, готовы всегда подать руку помощи своему единомышленнику. Знакомясь со мной как с графом де Тулуз-Лотреком, то есть представителем одной из самых древних фамилий французского дворянства, он не мог предположить, что я принадлежу к другой партии, а не к королевской.

- Я знал о вашем скором приезде, граф, - сказал мне любезно консул. - Вот уже с неделю, как на ваше имя пришло несколько заказных пакетов, и все от банкирских фирм, как я мог заключить по штемпелям на конвертах; я сейчас велю их принести…

Получив и прочитав писанные мною же письма, я передал консулу о цели моего приезда в Болгарию и высказал ему, что надеюсь на его содействие и помощь, прося его представить меня регентам и министру финансов.

- Я вполне к вашим услугам, граф, - ответил он мне, протягивая руку, - но крайне удивлен вашим предприятием и решительностью. Я, как представитель Франции, считаю своим долгом вас предупредить, что положение теперешнего правительства весьма шатко и даже нелегально, так как не признано еще державами, подписавшими Берлинский трактат⁶⁰. Вам, конечно, небезынтересно, что регенты ездили по всей Европе, искали денег и не нашли. Вот, ввиду этих соображений, будьте весьма осторожны с этими господами. Болгария страна богатая и в ней можно сделать многое, но тогда только, когда политика страны будет устойчива, и во главе княжества станет признанное державами правительство. Я вас познакомлю завтра же с регентами и главным воротилой - Стамбуловым, но опять-таки, повторяю - будьте осторожны.

Я отвечал консулу, что все это мне хорошо известно, и что моими парижскими компаньонами и мною все было обсуждено до отъезда из Парижа, причем присовокупил, что цель моего приезда - изучение на месте всех вопросов, гарантирующих наше предприятие, и что я не сделаю ни одного шага без его совета.

Мы условились, что на другой день консул представит меня министру иностранных дел Странскому, а затем и Стамбулову. На этом кончился наш первый разговор, и я уехал домой весьма довольный моим новым знакомым.

На другой день, часов около двенадцати, ко мне приехал французский консул, чтобы отдать визит и, кстати, сообщить, что он видел министра иностранных дел д-ра Странского, заведующего также и министерством финансов, который очень рад со мной познакомиться и ждет нас у себя к трем часам. - А пока пойдемте ко мне завтракать, граф, - сказал он, - а то здесь, в гостинице, вас отравят полу-итальянской, полу-болгарской стряпней. Прекрасно позавтракав у милейшего консула, я отправился к назначенному часу с ним вместе к д-ру Странскому и был им сейчас же принят.

Странский оказался мужчиной лет тридцати с небольшим, среднего роста, с жиденькой, темной бородой. Говорил он довольно свободно по-французски, но с довольно сильным акцентом. После обычных представлений, когда мы уселись в его кабинете, он заговорил первый о деле:

- Господин консул сообщил мне сегодня утром о вашем прибытии, граф, к нам, в Софию, а также и о цели вашего приезда. Очень рад с вами познакомиться, и надеюсь, что предполагаемое вами предприятие вполне удастся для общей пользы. Но меня вы можете рассчитывать вполне, я совершенно к вашим услугами. О вашем приезде уже известно также моему коллеге Стамбулову, который поручил вам передать, что будет очень рад с вами познакомиться и ожидает вас завтра утром у себя. По отношению же к самому делу, я попросил бы вас, как только вы достаточно отдохнете с дороги, сообщить мне, чтобы дать мне возможность предоставить в полное ваше распоряжение себя и весь необходимый материал.

На это я ответил, что дорога меня нисколько не утомила, и с завтрашнего дня, после визита к Стамбулову, я готов начать переговоры о предполагаемом займе и, рассмотрев все проекты и документы, могущие быть представленными болгарским правительством, как гарантия займа, присовокупляя, что в доказательство моей самостоятельности во всех предполагаемых действиях я считаю нужным представить верительные письма и постановление синдиката моих парижских компаньонов - банкирских домов Командо и Рейенаха, которые я ему и вручил. Хотя Странский и говорил, что ему это совершенно не нужно, отказываясь их брать, но я настоял на том, чтобы он прочел полученные мною из Парижа документы, будучи уверен, что ознакомление с ними произведет на него прекрасное впечатление.

На следующий день я поехал к Стамбулову один, без консула, так как там меня ожидал Странский, который и должен был меня представить. Стамбулов принял меня крайне любезно, и из его приема и слов я мог заключить, что приезд мой в Софию был ему крайне приятен.

Стамбулов, хоть и занимал в то время первое место в княжестве, но был человеком еще очень молодым, всего 28-ми лет. Это был среднего роста брюнет с коротко остриженной бородкой и очень умным, но хитрым выражением лица, по типу - чистейший болгарин. Говорил он по-французски плохо, но зато владел хорошо немецким языком, на котором я впоследствии всегда с ним и объяснялся. Он говорил также хорошо по-русски, так как воспитывался в Одессе, но я, конечно, не мог с ним объясняться на родном языке, играя роль француза и скрывая больше всего мое русское происхождение.

Говорили мы с ним в первый мой визит, конечно, по специальному вопросу о займе. Его крайне интересовали мои требования в отношении гарантий. Я объяснил ему, что пока мне трудно высказаться и что раньше, чем я решусь на что-либо и выработаю окончательный тип обеспечения, мне необходимо изучить серьезно дело, выслушать предложения министра финансов и составить по этим данным мой проект. Вот почему я просил его и министра финансов предоставить мне весь необходимый материал.

- Мне небезызвестно, - сказал я Стамбулову, - что вы обращались в Вене к Лендер-банку и к барону Кенигигсвартеру, а также и к банкирам Мендельсону и Ландау в Берлине: наверное, у вас был выработан проект займа. Не соблаговолите ли вы мне достать этот проект, чтобы этим ускорить нашу общую работу. Пока до отъезда моего из Парижа у нас была в виду как гарантия - эксплуатация железных дорог и разработка рудников, но если вы предложите нам другие серьезные гарантии, то для нас это будет совершенно безразлично.

На этом кончился мой разговор со Стамбуловым.

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы