Редакционный портфель Записки корнета Савина, знаменитого авантюриста начала XX века

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы

II

Юнкерство

Два класса лицея давали мне права средне-учебных заведений, и я мог поступить юнкером в гвардию. Для меня лично осуществилась самая заветная мечта: я всегда мечтал поступить в военную службу.

Все Савины искони веков кавалеристы, стало быть, о роде оружия и толковать было нечего. Только вопрос о связях в гвардии вызывал колебания. В лейб-уланах имелся двоюродный брат - эскадронный командир, на попечение которого хотел меня отправить мой отец. Лейб-гусарский полк блеском мундира и несколькими знакомыми офицерами этого полка, бывавшими у нас в доме, привлекал к себе мысли моей матери. Меня самого влекло в конную гвардию, где у меня были друзья, товарищи по лицею. После долгих колебаний жребий пал на конную гвардию. Решение это было вызвано еще тем обстоятельством, что дядя мой, генерал С., был в то время помощником начальника гвардейской кирасирской дивизии, почему, поступая в конный полк, я становился под его непосредственное начальство.

Отец мой с дядей поехали к командиру полка и, заручившись его согласием, повезли меня к нему представить.

Командир полка граф Х. был джентльмен и добрейшей души человек. Он обласкал меня и дал надлежащий ход моему прошению.

Пошли хлопоты, заказы обмундировки и покупки лошадей, наконец, вышел приказ о моем зачислении юнкером в лейб-гвардии конный полк, и я с неописуемым восторгом, облачившись во все доспехи, поехал представляться в полк.

В то время юнкера служили еще на старых правах и были приняты в обществе офицеров на товарищескую ногу. Поэтому, представившись по начальству в первый же день зачисления в полк, я на другой день отправился с визитами к офицерам. Большая часть офицеров жила на частных квартирах, так что мне пришлось колесить из одного конца Петербурга в другой. Разъезжая с этими визитами, я заехал к одному моему товарищу по лицею О., только что произведенному в корнеты, и он повез меня завтракать к Дюссо. Этот ресторан был тогда сборным полковым пунктом для офицеров конного полка. После каждого ученья здесь собирались все, от полковника до юнкера. Для наших офицеров сохранялось всегда несколько кабинетов, которые носили даже название «конногвардейских» и не отдавались никому другому. Вечером сюда носили полковой приказ на прочтение офицерам. Вообще, Дюссо был своего рода клуб всего полка.

По приезде О. к Дюссо, мы застали там большое общество молодых офицеров, которым О. представил меня.

Меня приняли очень радушно, тотчас потребовано было шампанское, и товарищи, поздравляя меня с поступлением в полк, один за другим предлагали выпить брудершафт. От брудершафта вообще не принято отказываться, отказаться же пить брудершафт со своими офицерами, было, конечно, немыслимо.

Таким образом, меня заставили выпить по числу наличных офицеров и в результате очутиться дома в постели на попечении моего лакея, от которого я только и мог узнать, что домой меня привезли вчера господа офицеры.

Такому крещению вином подвергался по полковому обычаю каждый новичок. Впоследствии мне приходилось не раз участвовать в таком угощении молодого корнета или юнкера, вступавшего в полк.

Подобному же крещению шампанским подвергали, с добавлениями и вариантами, каждую новую шикарную кокотку, появлявшуюся в офицерском кружке нашего полка.

Полковая жизнь того времени в гвардейских полках не представляла вовсе военной жизни, хотя все мы и сходились ежедневно в полку на ученьях и в манеже, но зато в остальное время отдавались вполне светской жизни и кутежам. Товарищи по службе встречались гораздо чаще на балах, в театрах и у Дюссо, чем в самом полку.

При поступлении моем в полк юнкеров было всего двое - граф Б. и граф Т. Последний вскоре был произведен в офицеры и вышел в отставку, но к нам скоро поступили еще 2 юнкера В. и Х. Так как знакомство с последним и имело влияние на мою жизнь, то расскажу о нем более подробно.

Сыну богатого откупщика¹⁸, семнадцатилетнему Яше досталось состояние в несколько миллионов рублей, скопленных его отцом на поприще всероссийского отравления сивухой. Круглолицый, краснощекий, необыкновенно тучный для своих лет, Х. производил впечатление милого, покладистого юнца. Еще до поступления в полк, в среде кутящей петербургской молодежи он бросал страшные деньги на лошадей. Поступая же к нам в юнкера, он за баснословные деньги купил трех лучших парадёров¹⁹ у наших офицеров. Надев мундир, он сделал великолепный обед товарищам, для которого выписал из Москвы цыган, а после обеда сделал выводку своей действительно замечательной конюшни в зале, превращенной в манеж.

После майского парада²⁰ вся гвардия переходит в лагерь в Красное Село. Там полковая жизнь совершенно другая, чем в городе: мы живем все вместе, по-товарищески. Хотя офицеры размещаются по крестьянским избам, но сборным пунктом служат залы офицерской столовой. В них офицерство проводит все свободное от занятий время.

В лагерях офицерская жизнь - непрерывный праздник, усугубляемый грандиозными периодическими кутежами. Полковая музыка, песенники, цыгане, фейерверки, шампанское, льющееся рекой, жженка, кокотки, - все это или сменялось одно другим, или появлялось вместе. Одним из таких грандиозных кутежей был праздник, устроенный Х. на новоселье в выстроенной им вилле. Не найдя себе избы по вкусу, а главное - конюшни для своих пятидесяти лошадей, которых он держал всегда, Х., не задумываясь, купил землю в Красном Селе и с изумившей всех быстротой выстроил дачу для себя и образцовую конюшню для лошадей.

На новоселье собрался весь наш полк, а также многие офицеры и юнкера других полков. Этот праздник памятен мне как своей роскошью, так и по особому случаю, который считаю не лишним рассказать. В числе гостей на этом празднике было несколько актрис и, между прочим, очень хорошенькая и довольно известная в опере опереточная певица Ч., за которой я давно ухаживал и ждал случая, когда бы мог встретиться с нею в более подходящей обстановке. Праздник Х. обещал мне давно желанную встречу. Но актрису почти безотлучно сопровождал ее муж, тоже актер, состоявший при ней самым бдительным стражем. Ухаживая за ней, я всячески старался придумать способ, чтобы увезти или на время разлучить ее с мужем. Для этого я счел самым удобным напоить актера, о чем и сообщил нескольким товарищам, прося их этому содействовать. Но попытка на деле осталась безуспешной. Муж, вероятно, заметил, в чем дело, и совершенно перестал пить. Мы уже не знали, что предпринять, как неожиданный случай указал нам новый способ. Речь зашла о том, кто сколько сможет пройти пешком. Актер похвастался, что он очень хороший пешеход, и рассказал, как, живя прошлым летом в деревне, он ежедневно ходил двадцать верст на станцию железной дороги за письмами жене и делал это, шутя, в виде прогулки. Придравшись к слову и усомнившись в такой неутомимости, я предложил пари на триста рублей, предлагая ему сходить из Красного Села в Петербург и обратно с тем, чтобы вернуться завтра утром, не позже полудня. Пари было принято ревнивым, но недальновидным мужем, и я вручил триста рублей прелестной Периколе²¹, как посреднику пари. Вся компания поехала провожать ретивого пешехода.

Версты две от Красного Села сделали привал, сварили жженку, выпили и актер пошел зарабатывать свои 300 рублей под конвоем моего рейткиста²², которого для проверки я послал сопровождать верхом. Мне пришлось приютить жену актера и предложить ей до возвращения мужа пробыть у меня, на что милая Перикола согласилась.

Так проходили дни за днями в беспрерывных попойках, кутежах и ухаживаниях за актрисами. Естественно, что познания в военном деле от этого не получалось, и на экзамене в Николаевском кавалерийском училище я провалился, как и все мои товарищи-юнкера.

Образ жизни, который мы вели, требовал денег без меры. Получаемых мною пятисот рублей в месяц отца было очень недостаточно. Явилась золотая нужда, а с нею долги, векселя, бланковые надписи за других и т. д. За полтора года службы в гвардии, я написал векселей более чем на полтораста тысяч. Кредиторы стали напоминать о себе все чаще и чаще, что заставило меня после неудачного экзамена поехать к отцу в деревню и принести повинную. Добряк-отец очень меня баловал и, пожурив, заплатил все долги. Но в Петербург уже меня более не отпустил, а заставил подать прошение о переводе меня в Гродненский гусарский полк, где живут скромнее. Пока ходило по инстанциям мое прошение, я остался с отцом, и зимой вместе с ним приехал в Москву.

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы