В. СТАСОВ.

Последний из выдающихся мастеров Александровской эпохи В. Стасов начал строительную деятельность почти одновременно с Росси, а закончил десятью годами позже. Он не владел так строительными приемами, как последний, и поддавался влияниям ложноклассицизма. Постройки его грузнее, внушительнее и, пожалуй, декоративнее, но в то же время в них нет органичности сооружений XVIII века. В этом виноват не столько сам зодчий, сколько наступившая после 1820-х г<одов> буржуазная реакция.

Развитие строгости неоклассицизма было мыслимо лишь на почве того государственного блеска, до которого была доведена Россия в царствование Императрицы Екатерины II и в эпоху общего подъема героической эпохи Наполеона. С окончанием последней начиналось тусклое безвременье, но некоторый период переживания продолжался. Работы Стасова находятся уже на склоне расцвета. В лучших своих произведениях он еще напоминает то Гваренги, то Воронихина и иногда близок к Росси. Так, например, проект павильона (1811 г<ода>) для Адмиралтейского бульвара напоминает садовые павильоны Гваренги и Росси.

Здание казарм Павловского полка по размерам и по украшениям хотелось бы сравнить с произведениями Захарова и Росси. Однако, в нем нет ни единства эффекта и слишком много украшений, так что пышность их отодвигает на второй план красоту архитектурного замысла. Даже самые колоннады кажутся поставленными только для декорации, так как средина аттика вдвинута, и кажется, что средние колонны ничего не поддерживают. Это вдвигание масс придает много эффекта, но является таким же выдуманным приемом, как и своеобразные капители Томона (см. стр. 292)⁴⁵. [см. ссылку >>>]

Если не делать сравнений, то казармы должны бы считаться образцом декоративного классицизма, так как и колоннады и скульптурные украшения придают им редкую нарядность.

Совершенно обратного Стасов достиг при постройке Главных конюшен (1817–1823), где нарядность избегнута и заменена стремлением к суровой простоте. Но то, что само собой давалось Гваренги и Томону, было недостижимо после 1812 года. Вместо спокойствия получилась напыщенная строгость, вместо органического слияния форм - очень талантливое, но несомненное комбинирование их.

Сооружение придворных конюшен было начато Трезини, и профиль купола со стороны Мойки принадлежит этому зодчему или его помощнику Гербелю. Проект перестроек был составлен А. Ринальди, но не выполнен, и даже после Стасова они были перестроены. Во всяком случае, Стасову принадлежит центральная часть, где церковь, и угол со стороны Большой Конюшенной. По идее церковь (куб, выдвинутый из остального здания) напоминает портал Адмиралтейства, но ей не хватает захаровской уверенности в распределении масс. Купол едва повышен над зданием, напоминая классический тип (Пантеона), колокольни не вполне связаны с самою постройкою. Внутренность церкви очень красиво декорирована колоннами.

Боковой павильон (против Конюшенной улицы) устроен в виде эффектной, но едва ли логичной ниши, а угол со стороны Мошкова переулка окружен дорическою колоннадою. В современной густой окраске она сильно проигрывает, перекраска в светлом тоне проявила бы интересную игру света и тени. И все-таки обидно, что эта колоннада - только декорация.

Стасов строил довольно много частных домов и деловых сооружений. Среди них на первое место следует поставить дачу принца Ольденбургского на Каменном острове. По простоте замысла (куб, завершенный круглым куполом), скромности и четкости украшений и эффекту портала эта дача одно из лучших сооружений эпохи, тогда как другие постройки зодчего кажутся началом упадка, так как между отдельными частями их нет органичной связи, и многое не соответствует условиям климата. Такова дача гр. Миних на Каменном острове, теперь не существующая. Все три флигеля этой дачи состояли из колоссальных ниш вроде павильона Главных конюшен или мавзолея «Родителям» в Павловске. Эти ниши совсем и непригодны, и неудобны в сырой атмосфере петербургских островов. Ямской рынок (на Николаевской ул.), обставленный тяжелыми колоннадами, кажется курьезным подражанием Бирже Томона. При неправильной форме плана и постановке на углу улиц он не производит и намека на величественность, и сам эффект колоннады пропадает благодаря тяжелым угловым устоям.

Не странно ли, что автор этого полукурьезного сооружения выстроил одни из самых величественных триумфальных ворот - Московские триумфальные?!

По простоте и ясности замысла их можно считать не только лучшею постройкою Стасова, но и причислить к числу совершеннейших сооружений эпохи. Конечно, в них сказалось отчасти влияние Воронихина (ордер колонн и грузность антаблемана), отчасти влияние Гваренги (сходство общего замысла с одним из проектов Нарвских триумфальных ворот). Новое течение чувствуется в завершении горизонтальными линиями, к которым прибавлены густые трофеи и фигуры гениев работы Б. Орловского. Эта арка и сейчас производит впечатление даже при рассматривании ее от Обуховского моста, когда по дороге к ней высятся грандиозные новые дома. Они еще эффектнее с Пулковской дороги. Однако, при сравнении ее с Нарвскими воротами, перестроенными в камне тем же Стасовым по планам Гваренги, и с Аркою Главного Штаба - видно, как изменилось настроение. Раньше было общее радостное ликование, а здесь чувствуется официальность торжества.

Как указано выше, ни Гваренги, ни Росси не пришлось выстроить церквей, а по проектам не всегда можно судить о действительном эффекте. Стасов построил Троицкий собор в Измайловском полку и Преображенский собор. Первый из них соответствует тем грандиозным сооружениям, которые были созданы в первую четверть XIX века, а вместе с тем является попыткою приспособить классические формы не столько к русским церковным обычаям, как к установившимся требованиям духовенства. Дело в том, что круглые церкви не соответствовали ни обычаям, ни климату, продолговатые напоминали католическую форму, а для православия казались свойственными или квадратный план или греческий крест.

Троицкий собор (1827–1835 г<оды>) построен на месте небольшой пятикупольной церкви, которая стояла на месте той часовни, где Петр Великий венчался с Екатериной I. Собор по плану (греческий крест) очень прост и удобен. Стены гладки, и только наверху проходит широкий густой фриз из ангелов и гирлянд. Колонны портиков поставлены довольно близко к стенам. Купола настолько велики, что кажутся подчеркнуто громоздкими, но в то же время удачно сливаются в общую группу.

Трудная задача пятиглавия решена вполне удовлетворительно, так как мало заметно, что боковые купола стоят на продолговатых выступах. Фризы, идущие вокруг собора, не менее пышны, чем у Захарова, но композиция их не так строга. То же можно сказать и о красивом орнаменте оконных арок, имеющем мало отношения к конструкции. И при всей, казалось бы, скромности декоратора, поместившего лепку лишь там, где ей полагается быть, чувствуется, что здание перегружено скульптурою. У зодчего не было строгой уверенности Гваренги или спокойного совершенства Росси, он стремился подавить эффектом куполов и ослепить игрой скульптурных украшений.

Внутри здание просто, но эффектно задумано. Однако, и там можно указать на колонны (под арками главного купола), лишние для конструкции, но придающие церкви много живописности. Очень интересна форма иконостаса по размещению масс и красивой резьбе царских врат.

Постановка алтарей в церкви удачна, и превосходно выполнено соединение всего пространства для молящихся в общее целое. Трудная задача пятиглавия решена по приему, близкому к растреллиевскому, т. е. купола сближены до того, что получается общий очень торжественный силуэт, но зато внутри линии потолка немного беспокойны.

Профиль Спасо-Преображенского собора менее интересен, и сама постройка не столь величественна, зато в ней меньше пышности, и детали ее благороднее, так как приближаются к строго классическим формам. Боковые купола этого собора чуть мелки, и контур их немного беспокоен, но зодчий допустил это, вероятно, в воспоминание о капризной форме прежнего собора Земцова-Трезини; хорошо задумана ограда из пушек и тяжелых цепей.

Стасова нельзя ставить наравне с гениальными мастерами начала века, но нельзя не причислить к выдающимся мастерам истории архитектуры, а для Петербурга он важен и широтою своей деятельности. Троицкий собор, Московские ворота и дача Ольденбургского, во всяком случае, останутся классическими произведениями стиля Русской Империи.

В деятельности Стасова необходимо отметить его работы по реставрации и завершению произведений умерших архитекторов. Из них особенно важны: внутренняя отделка Смольного собора, проведенная хотя и не в стиле Растрелли, но с удивительною любовью, возобновление Зимнего дворца после пожара и перестройка Нарвских ворот из деревянных в каменные.

Реставрация Смольного собора была, конечно, задачей исключительно трудной. Стасов, может быть, напрасно позабыл о растреллиевой модели, хранившейся в Академии, но, к счастью, в архитектурной части не стал подделываться под стиль Растрелли, а применил свои мотивы. Несмотря на коренное разногласие стилей, резкой дисгармонии не получилось отчасти, может быть, потому, что чисто белая отделка стен не нарушила гениального движения линий Растрелли.

Реставрация Зимнего дворца после пожара не вполне удалась Стасову, да и задача была трудной. Приходилось отчасти подражать прежнему убранству, а отчасти подделываться под новые требования. Галерею 12-го года Стасов, к счастью, почти не изменил, но Николаевское и Георгиевское залы лишились той красоты, что придал им Гваренги.