СТРОИТЕЛЬСТВО ЭПОХИ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА.

Царствование Императора Павла I было слишком кратко для того, чтобы выработать какой-либо определенный стиль. Трудно даже выяснить, насколько серьезны и сильны были стремления к созданию его. Дело в том, что главное внимание Императора было устремлено на создание Михайловского замка, последний же является слишком исключительным сооружением так, что не мог быть примером для построек эпохи, да и был отделен от города лугом и рвами. Он стоит в истории архитектуры особняком, как Капрарола, Эскуриал, Маффра, Сомерсет Гауз и т. п. Строители его вспомнили приемы барокко, применили их с чрезвычайною силою (аттик северного и центр южного флигеля), но эта сила и красота не увлекала последующих зодчих. Новые идеалы были непоборимы. А потому дом кн. Гагариной, церковь и капелла Мальтийского ордена были заказаны Гваренги, который в этих именно произведениях освободился от последних отзвуков барокко.

Сооружение Михайловского замка повлияло на дальнейшее развитие зодчества мыслью о застройке громадного участка по общему плану. Обширный замысел Смольного, по существу, был замыслом единой постройки, хотя и раскинутой на большом пространстве, проект обстройки площади Зимнего дворца не был выполнен целиком. Замок, площадь Коннетабля, павильоны, манеж и конюшни, т. е. все пространство между Фонтанкой и Итальянской улицей, было распланировано с расчетом на эффект развертывания перспективы по мере приближения к замку. После этого легко могли появиться и площадь Александринки с Театральной улицей и Михайловский замок с одноименной улицей и естественна была перестройка южной стороны площади Зимнего дворца в одно колоссальное целое.

Кроме замка внимание Павла I было обращено на скорейшее окончание обстройки столицы. Благодаря этому, мраморный Исаакий Ринальди получил неудачный кирпичный купол Бренны, на Царицином лугу, обращенном в плац еще при Екатерине II, появились стройный Румянцевский обелиск и дивный монумент Суворову-Рымникскому князю Италийскому. Тогда же была начата отделка берегов Мойки гранитом.

Наряду с этими работами Император увлекался и романтическими (ложноготическими) постройками. Еще в бытность его Наследником на Каменном острове была построена церковь Св. Иоанна. Один из шпилей Михайловского замка и башня во дворе Константиновского артиллерийского училища отдаленно напоминают приемы готики, а еще романтичнее гатчинский Приорат и павловская крепость Бип. Наконец памятником спешности, с какой возводились постройки, и экономии остаются Аракчеевские казармы - низкие одноэтажные флигеля на Шпалерной улице, украшенные громадным мальтийским орлом над дверьми. (Рис. стр. 273)³².

Последним строительным замыслом Императора был проект Казанского собора, порученный сначала Камерону, но выполненный Воронихиным. (Впрочем, Павел Петрович, еще в бытность Наследником, писал митрополиту Платону о желании иметь в столице храм, подобный Св. Петру римскому).

Нетерпеливый по природе Император требовал быстрого исполнения приказаний, и многие из них остались незаписанными. Благодаря этому, история многих построек остается темной. Сопоставляя вместе архивные данные, записки современников, чертежи и характер сооружений приходится думать, что ближе всех к Императору были Баженов и Бренна. Первому, вероятно, принадлежат основные замыслы и замка и Казанского собора. По его же мысли, вероятно, Император задумал издать чертежи замечательных русских построек, что к величайшему сожалению не было выполнено. Бренна, по-видимому, был неутомимым исполнителем замыслов Императора, и без его исключительной энергии замок не был бы окончен в три года.

Таким образом, царствование Императора Павла не надолго нарушило последовательное изменение петербургских стилей. Оно как бы всколыхнуло его слишком ровное, даже чуть замедленное течение при Императрице Екатерине II, напомнило о быстроте построек и увлечении ими при Елизавете. Этим был подготовлен строительный размах и совершенство Александровской эпохи, имеющей мало равных в истории искусства.