С.А.Долгополова

 

«Я помню время золотое…»

 

Лето 1888 года Эрнестина Федоровна Тютчева проводила, как обычно, в Муранове, во флигеле, построенном для нее сыном Иваном в 1879 году. Ее главными корреспондентами были падчерица Дарья Федоровна, давно уже ставшая преданным другом, и брат — барон Карл Пфеффель, с которым ее соединяла душевная близость, возникшая еще в младенчестве. Их мать умерла вскоре после рождения Карла, когда Эрнестине было чуть больше года. Всю жизнь они чувствовали себя самыми близкими друг другу людьми. Их переписка началась еще в ранней молодости, а теперь они оба были уже на пороге 80-летия. У них было общее прошлое, полное радостей и горестей. 2 августа 1873 года в Остенде, получив от Эрнестины Федоровны известие о смерти Федора Ивановича Тютчева, брат написал: «Вы знаете, как я его любил и как им восхищался! <…> Догадываюсь, милая, бедная моя сестра, что должны вы испытывать, как и вы догадываетесь, что я хочу сказать, не умея это выразить. Наши сердца, так давно уже бьющиеся в унисон, понимают и слышат друг друга перед могилой вашего мужа, как понимали и слышали друг друга 40 лет тому назад, когда мы вместе подпали под обаяние только что потухшего чудесного ума»¹. В августе 1873 года в парижской газете «L’Union» было напечатано письмо Пфеффеля к ее редактору о кончине одного «из лучших, блистательнейших умов России»².

Письма Пфеффеля к сестре почти всегда были обстоятельными. Они содержали политические и культурные новости европейской жизни, размышления о них, сообщения о семейных событиях, вопросы к сестре о том, что происходит с нею и в ее родственном окружении. В 1876 году Эрнестина Федоровна писала брату из Муранова: «Мы часто говорили о вас и всякий раз повторялось как рефрен: „Что бы сказал дядюшка, если бы увидел то или это“»³.

18 июня (ст. ст.) 1888 года Эрнестина Федоровна получила с вечерней почтой известие от брата из Вильдбада о кончине графини Амалии Адлерберг. На следующий день 19 июня, в воскресенье, Эрнестина Федоровна написала письмо Дарье Федоровне. В нем она выразила то, что не выразил Карл Пфеффель, ограничившийся всего лишь уведомлением: круг их молодости сузился предельно, его представляют теперь только она, ее брат и графиня Софья Толстая, урожденная баронесса Аретин, сверстница Карла. Эрнестина Федоровна писала о том, что произошло в Мюнхене этим июнем, и о том, что хранила ее память, уходившая вглубь более чем на полвека: «…Я получила почту с сообщением моего брата о смерти графини Амалии Адлерберг. Она скончалась в Мюнхене 10/22 июня и согласно ее воле должна быть похоронена в Тегернзее <…> Ряды редеют, и из всего окружения моей юности в живых остались только мой брат и Софи Толстая. Меня никогда не связывала дружба с гр. Амалией, но она — одна из самых старинных моих знакомых, моя память все еще видит ее красивой и стройной, как нимфа, в Эглофсгейме под Ратисбонном^* в 1827 году. Она была уже замужем и даже имела сына от Крюденера, но была еще очень молода, всего на два года старше меня. Она очень занимала мое воображение и очаровывала мой взор своим лучезарным присутствием, окутанная какой-то странной тайной, долгое время остававшейся необъяснимой для меня. И вот эта младая фея, воспетая папá в одном из самых свежих и восхитительных его стихотворений в ту пору, когда он и сам был молод,— и вот она перешла на другой берег, где уже больше не старятся и где обитают, наверное, с Господним прощением за все грехи, совершенные в только что покинутой жизни, с чистотой и красотой своих первых лет. Ведь и вправду, невозможно представить себе Небо, населенное некрасивыми и старыми ангелами. Я дурно провела ночь после получения известия об этой смерти, не из-за того, что меня испугало предостережение — а из-за целого роя воспоминаний, которые она тотчас же вызвала во мне, гораздо более живых, чем события, происшедшие накануне или третьего дня»⁴.

 

^* Ныне Регенсбург, город в Баварии.

 

Федору Тютчеву шел 19-й год, когда он приехал в Мюнхен на дипломатическую службу. Много лет спустя, 2/14 июля 1840 года, он написал своим родителям в Москву о «младой фее»: «После России это моя самая давняя любовь. Ей было четырнадцать лет, когда я увидел ее впервые». Амалия родилась в 1808 году, но обстоятельства ее появления на свет были окутаны тайной, и поэтому день ее рождения неизвестен. Она была внебрачной дочерью графа Максимилиана Эммануэля Лерхенфельда (1772–1809) и княгини Терезы Турн-унд-Таксис (1773–1839), урожденной принцессы Мекленбург-Штрелиц. (Таким образом, по материнской линии Амалия приходилась кузиной будущей русской императрице Александре Федоровне, супруге императора Николая I.) Князь Карл Александр Турн-унд-Таксис (1770–1827), муж княгини Терезы, продолжительное время находился в Париже по приглашению Наполеона. Он занимался там усовершенствованием почтовой службы, поскольку его род еще с XV века имел право на почтовую монополию в Европе⁵. Отец Амалии скончался вскоре после ее рождения; в семье матери ее не могли оставить, но судьба все-таки оказалась к ней благосклонной. Согласно семейному преданию графов фон Лерхенфельдов, незадолго до смерти граф Максимилиан попросил свою жену позаботиться о его дочери. Графиня фон Лерхенфельд согласилась, и Амалия была воспитана как ее приемная дочь. Она носила попеременно фамилии родственников по материнской линии — Штернфельд и Штаргард, а с 1 августа 1823 года ей было дано право именоваться графиней Лерхенфельд, но без получения права на герб и генеалогию.

В январе 2001 года в журнале «The Slavonic and East European Review» появилась работа английского исследователя Джона Дьюи «Тютчев и Амалия Лерхенфельд: некоторые неопубликованные документы»⁶. В ней впервые сообщается много новых данных, в том числе, приведенные выше сведения о происхождении графини Адлерберг.

История юношеской любви Тютчева к прекрасной Амалии запечатлелась в его поэзии и семейных преданиях его родственного окружения. И.С.Аксаков, зять поэта, написавший «Биографию Федора Ивановича Тютчева», пользуясь документами, письмами и семейными рассказами, упоминает о том, что постоянную переписку с матерью поэта поддерживал Н.А.Хлопов, бывший дядька Федора Ивановича, который жил с ним в Мюнхене до середины 1825 года: «К сожалению, не сбереглось ни одного из этих донесений <…> Сохранилась, впрочем, память об одном письме, имеющем некоторую связь с известным грациозным стихотворением Тютчева, написанным к 16-летней великосветской красавице:

 

Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край, и проч.

 

По поводу этой красавицы Хлопов сердито докладывал в своем письме из Мюнхена матери влюбленного автора, что Федор Иванович изволил обменяться с нею часовыми шейными цепочками и вместо своей золотой получил в обмен только шелковую…»⁷

Аксаков не упоминает имени великосветской красавицы, ставшей адресатом «грациозного стихотворения», хотя, конечно же, знает его. Эрнестина Федоровна в письме к Дарье Федоровне от 19 июня/1 июля 1888 года, называя Амалию «младая фея, воспетая папá в одном из самых свежих и восхитительных его стихотворений», тем самым со всей определенностью свидетельствует об адресате.

По изложению Аксакова можно, при желании, предположить, что обмен часовыми цепочками и создание «влюбленным автором» стихотворения «Я помню время золотое…» происходили в одно и то же время. На самом же деле, по мнению всех исследователей творчества Тютчева, это стихотворение написано гораздо позднее биографического события, которое легло в его основу. Недаром этим поэтическим строкам присущ характер воспоминаний.

Вероятно, у московских родственников поэта разные по времени события слились воедино. Но, возможно, что одно из них Аксаков все-таки датирует точно: прогулку Тютчева с 16-летней Амалией, описанную в стихах спустя несколько лет.

Джон Дьюи в своей работе предлагает датировки, опираясь на новонайденные сведения. Английский ученый нашел и изучил архив графов фон Лерхенфельдов, хранящийся ныне в Государственном архиве в Амберге (Бавария). Он обнаружил там написанную в конце XIX века неизвестным автором историю рода фон Лерхенфельд, дневники графа Максимилиана Иосифа фон Лерхенфельда (1799–1859), сводного брата Амалии, за 1820–1830-е годы и его письма к матери за 1820-е годы.

Граф Максимилиан фон Лерхенфельд-младший был в самых добрых отношениях с сотрудниками русской дипломатической миссии в Мюнхене, в том числе с Ф.И.Тютчевым. Он пишет о нем по-дружески тепло, иногда пользуясь его прозвищами: «Тютю» и «Тютерль» (ерль — уменьшительный суффикс в говорах южной Германии).

Макс жил в Мюнхене с 1822 по 1824 год после окончания университета в Вюрцбурге. В декабре 1824 года был послан в качестве баварского атташе в Париж. С тех пор большую часть жизни он проводил за границей, изредка приезжая в Кёфферинг — замок фон Лерхенфельдов в 10 километрах к юго-востоку от Регенсбурга.

Из дневниковых записей Макса следует, что Тютчев впервые побывал в Кёфферинге в 1823 году и провел там неделю с 12 по 18 июля. Дневники Макса за 1824 год сохранились только до 6 апреля. Упоминаний о Тютчеве в них нет, но, скорее всего, именно прогулка с Амалией в майский визит⁸ Тютчева в замок фон Лерхенфельдов и стала сюжетом его позднейшего стихотворения. К этому времени Амалия достигла своего 16-летия (когда вскоре она будет выходить замуж за барона Крюденера, то в книге регистрации протестантской церкви в Регенсбурге 31 августа 1825 года запишут, что ей 17 с половиной лет, из чего следует, что она родилась в первые месяцы 1808 года). Об этом также сообщает Джон Дьюи в своей работе. Кроме того, он определил место, описанное в стихотворении «Я помню время золотое…». Исследователь пишет: «Разрушенный замок Штауф (как он обычно назывался, сейчас это Донауштауф) стоит на Дунае на крутой горе, под которой — деревня того же названия. В сущности, это единственный вид в той местности, который соответствует тютчевскому описанию. Эта местность расположена в 2–3 км от нынешней восточной окраины Регенсбурга и в 9 км к северу от Кёфферинга. В типовом путеводителе сказано: развалины замка среди великолепных деревьев — один из самых привлекательных видов в окрестностях Регенсбурга»⁹. Дьюи приводит также краткие исторические сведения: «В 1634 году, во время Тридцатилетней войны, средневековую крепость осадили и взяли шведы, которые при этом взорвали и сожгли часть фортификационных укреплений. В 1812 году, вскоре после того как разрушенный замок отошел к Баварскому государству, король подарил его Турн-унд-Таксисам, чтобы возместить им потерю выгодной почтовой монополии. Замок оставался в их владении до недавнего времени. Тем самым, в период, о котором мы говорим, мать Амалии и ее муж князь Турн-унд-Таксис были хозяевами замка»¹⁰.

Дьюи пишет, что, хотя замок построен из розового гранита, но если смотреть на него с некоторого расстояния при солнечном свете, то он может показаться серо-белым на фоне лесистого склона. Не сохранились лишь дикие яблони, осыпавшие «младую фею» своими цветами:

 

Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край.
День вечерел; мы были двое;
Внизу, в тени, шумел Дунай.

 

И на холму, там, где, белея,
Руина замка в дол глядит,
Стояла ты, младая фея,
На мшистый опершись гранит.

 

Ногой младенческой касаясь
Обломков груды вековой;
И солнце медлило, прощаясь
С холмом, и замком, и тобой.

 

И ветер тихий мимолетом
Твоей одеждою играл
И с диких яблонь цвет за цветом
На плечи юные свевал.

 

Ты беззаботно вдаль глядела…
Край неба дымно гас в лучах;
День догорал; звучнее пела
Река в померкших берегах.

 

И ты с веселостью беспечной
Счастливый провожала день;
И сладко жизни быстротечной
Над нами пролетала тень.

 

В мае 1824 года у Тютчева, вероятно, еще не было видимых соперников, но вскоре им стал первый секретарь русской миссии барон Александр Крюденер. Он провел в Кёфферинге все лето 1824 года, даже не появляясь на службе. Это заставило посла графа Воронцова-Дашкова воскликнуть: «Чёрт с ним, пусть остается там, где он хочет, он нам больше не нужен»¹¹. Крюденер вернулся в Мюнхен только в сентябре, породив своим долгим пребыванием в замке сплетни и пересуды. 24 сентября 1824 года Макс вынужден был иметь с ним разговор относительно его намерений. Они оказались самыми серьезными, что совершенно устроило семью фон Лерхенфельд.

Вероятно, Тютчев тоже надеялся сделать предложение Амалии, но его ждала неудача.

В альманахе «Северная лира» на 1827 год было впервые опубликовано его стихотворение «К Н.», имевшее дату: 23 ноября 1824 года. Строки, написанные поэтом в день его рождения, по-видимому, отражали обстоятельства, связанные с Амалией:

 

Твой милый взор, невинной страсти полный,
Златой рассвет небесных чувств твоих
Не мог — увы! — умилостивить их —
Он служит им укорою безмолвной.

 

Сии сердца, в которых правды нет,
Они, о друг, бегут, как приговора,
Твоей любви младенческого взора,
Он страшен им, как память детских лет.

 

Но для меня сей взор благодеянье;
Как жизни ключ, в душевной глубине
Твой взор живет и будет жить во мне:
Он нужен ей, как небо и дыханье.

 

Таков горé духов блаженных свет,
Лишь в небесах сияет он, небесный;
В ночи греха, на дне ужасной бездны,
Сей чистый огнь, как пламень адский, жжет.

 

Предположение о том, что стихотворение обращено к Амалии, впервые высказал Г.Чулков в 1928 году¹². Следует отметить, что никаких семейных преданий о связи с нею этого стихотворения не сохранилось. А между тем Тютчев был «влюбленным автором» именно этих поэтических строк в ту пору, когда хлоповские письма шли из Мюнхена в Москву, а великосветской красавице уже исполнилось 16 лет. Легко представить, что со временем более известные строки: «Я полню время золотое…» вытеснили в памяти московских родственников более ранние и менее известные «Златой рассвет небесных чувств твоих…», что и зафиксировал Аксаков.

Нельзя не отметить, что в обоих приведенных выше стихотворениях автобиографического характера по-разному выражено одно и то же чувство благоговейного отношения к проявлениям любви. Следует также отметить, что в обоих стихотворениях присутствует эпитет «золотой», указывающий на нетленность, на причастность к вечности. «Время золотое» — то, которое принадлежит вечности; «златой рассвет небесный чувств»— тот, который остается в вечности.

19 января 1825 года Тютчеву грозила дуэль из-за Амалии, но следующий день принес благополучное разрешение от опасности. Так, согласно Аксакову, семейное предание расшифровывало записи Хлопова на иконе Божией Матери «Взыскание погибших», которая была завещана им в 1826 году Федору Ивановичу: «Генваря 19 1825. Федор Иванович должен помнить что случилось в Минхене от Ево нескромности, и какая была опасность»; «20-го Генваря то есть на другой же день кончилось благополучно»¹³. Вероятно, об этой же миновавшей «опасности» говорят глухие строки Макса фон Лерхенфельда в парижском письме к матери от 12 февраля 1825 года: «Не могу вам выразить, какое удовольствие доставила мне эта новость, и я не могу понять спокойствия, которое царит в вашем письме! Видимо 2я история, о которой вы мне пишите, т.е. о Тютерл’е, вас повергла в ужас и помешала вам выразить радость по поводу первой. Какие фарсы вы разыгрываете в вашем добром Мюнхене, всегда оказывающиеся трагическими историями»¹⁴. Новостью, доставившей удовольствие Максу фон Лерхенфельду, было известие о предстоящем браке Амалии с бароном Крюденером.

1/13 февраля 1825 года глава Российской миссии граф Воронцов-Дашков ходатайствовал перед К.В.Нессельроде о предоставлении Тютчеву отпуска на четыре месяца. Разрешение было дано с 23 февраля, но Тютчев воспользовался им только спустя три месяца¹⁵.

В конце мая 1825 года Тютчев в сопровождении Хлопова выехал из Мюнхена в Россию и возвратился назад один только через 8 месяцев. Больной Хлопов остался в Москве, в родительском доме поэта. В августе 1825 года Амалия стала женой барона Александра Крюденера, второго секретаря Российской миссии в Мюнхене, в январе 1826 года получившего место первого секретаря. Он был старше Амалии на 22 года.

Вернувшись в Мюнхен, Тютчев вскоре женился на вдове Элеоноре Петерсон, урожденной графине фон Ботмер. Бракосочетание им нужно было заключать по двум обрядам: православному и протестантскому. Как установлено исследователями, Тютчев венчался с Элеонорой Петерсон в православной Греческой церкви в Мюнхене 27 января / 9 февраля 1829 года, получив разрешение на брак российского правительства. Дату же венчания по протестанскому обряду до сих пор исследователям установить не удавалось. А между тем существует дата, названная И.С.Аксаковым, — 5 апреля 1826 года. В РГАЛИ в фонде Тютчева хранится одна из папок с автографами поэта и списками его стихотворений. Среди них находится сдвоенный лист большого формата со списками стихотворений Тютчева, эпизодами из его жизни и некоторыми датами. Эти материалы были приготовлены И.С.Аксаковым для того, чтобы получить консультацию об их информационной точности у И.С.Гагарина. Эта работа велась им в процессе подготовки материалов для биографии Тютчева. Среди аксаковских записей имеется следующая: «Тютчев женился на 1ой жене 5 апреля 1826 г.»¹⁶ . Эта дата никем и никогда не была введена в научный обиход, а ведь именно она отвечает логике событий.

Тютчевы и Крюденеры жили поблизости, они принадлежали одному светскому кругу. В 1836 году барон Крюденер получил новое назначение, и супруги уехали в Петербург. Тютчев передал с баронессой Амалией Крюденер пакет для князя И.С.Гагарина. В нем находились автографы всех хранившихся у него стихотворений. Никаких копий Тютчев себе не оставил!

А.С.Пушкин напечатал в III и IV томах своего журнала «Современник» 24 стихотворения из этого пакета под общим названием «Стихотворения, присланные из Германии». Среди опубликованных шедевров — «Я помню время золотое…»

Теперь, когда установлено место прогулки Тютчева с «младой феей», можно уточнить и время создания стихотворения, посвященного этому событию. К.В.Пигарев считал, что стихотворение «Я помню время золотое…» написано не ранее 1834 года на том основании, что его первоначальная редакция находится на одном листе с автографом тютчевского перевода стихотворения Гейне «В которую из двух влюбиться…», появившегося в сборнике «Neue Gedichte» в 1834 году. Поздняя датировка — апрель 1836 года — определяется отъездом четы Крюденер из Мюнхена в Петербург¹⁷.

Джон Дьюи в своей работе связывает создание этого стихотворения с посещением Тютчевым Эглофсгейма (ныне Альтеглофсгейм) в июле 1834 или июне 1835 года. Эта усадьба баронов Сетто, где собирались представители высшего света из Мюнхена и Регенсбурга, находится в двух километрах к югу от Кёфферинга, т.е. неподалеку и от замка Штауф. Но в таком случае невозможно не учитывать посещение Тютчевым Эглофсгейма в 1833 году. Он был послан туда новоприбывшим посланником кн. Г.И.Гагариным, чтобы передать письмецо находившемуся у баронов Сетто первому секретарю миссии барону Александру Крюденеру. 11 июля (н. ст.) 1833 года Элеонора Тютчева сообщала брату поэта Н.И.Тютчеву о разговоре между кн. Гагариным и мужем. 5/17 июня помечена написанная рукой Тютчева депеша. Однако на дипломатических документах ставилась дата их отправки, а не фактического написания. 14 июня (н. ст.) 1833 года была пятница. Тютчев мог уехать в Эглофсгейм утром в субботу или в воскресенье. О его отъезде утром сообщает Эл.Тютчева в приписке к письму мужа (без даты)¹⁸. В понедельник 17 июня дипломатическая почта могла уйти, когда Тютчева уже не было в Мюнхене.

В Эглофсгейме в это время, кроме Крюденеров, находилась овдовевшая в феврале баронесса Эрнестина Дёрнберг (урожденная баронесса Пфеффель). В ее альбоме-гербарии, хранящемся ныне у ее праправнучки А.К.Бегининой — дочери К.В.Пигарева, на одном из листов размещены четыре композиции, помеченные июньскими датами 1833 года. Под одной из них написано: «Листья плюща, сорванные в Штауфе, понедельник 17 июня 1833». Под другой композицией: «Эглофсгейм, вторник 25 июня 1833».

В своей монографии «Жизнь и творчество Тютчева» К.В.Пигарев расшифровал только несколько «загадочных дат под сухими цветами альбома-гербария, постоянного спутника жизни Э.Пфеффель-Дёрнберг»¹⁹. Вероятно, июньские даты 1833 года связаны с прогулками в обществе Федора Тютчева, а в прогулке в замок Штауф кроме поэта могли участвовать и Крюденеры.

Таким образом, 17 июня 1833 года можно считать датой, относящейся к тютчевскому стихотворению «Я помню время золотое…». Оно могло быть создано после этого посещения памятного для поэта места.

Кроме того, нужно учесть время создания и первой публикации стихотворения Гейне «Иоланта и Мария», фрагмент которого был переведен Тютчевым как стихотворение «В которую из двух влюбиться …»

К.В.Пигарев называет сборник Г.Гейне 1834 года. Однако доктор К.Фюльнер, сотрудница Гейне-Института в Дюссельдорфе, сообщила нам, что в дюссельдорфском издании сочинений Г.Гейне (1111, т.2 ) имеются следующие сведения: стихотворение Гейне «Иоланта и Мария» написано в Мюнхене в мае 1828 года и впервые опубликовано в «Taschenbuch für Damen» в 1829 году. Таким образом, оно было создано в период самого активного общения Гейне и Тютчева. Нельзя не учитывать и того, что «гениальных взоров прелесть» матери и «неопытно-младые члены» дочери в вариации Тютчева из Гейне вызывают ассоциации с Элеонорой Тютчевой и ее младшей сестрой Клотильдой Ботмер. Достаточно вспомнить постоянно цитируемое письмо Гейне к своему другу Варнгагену фон Энзе от 1 апреля 1828 года из Мюнхена: «… знаете ли вы дочерей графа Бодмера в Штутгарте, где вы часто бывали? Одна уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная <…> и ее очень юная красавица-сестра …» Следовательно, стихотворение Тютчева «В которую из двух влюбиться …» могло быть написано уже после 1828 года, а, стало быть, стихотворение «Я помню время золотое …» могло быть написано в 1833 году.

В 1840-х годах в Петербурге, занимая блестящее положение при Дворе, Амалия Крюденер помогала Тютчеву вновь обрести надлежащее служебное положение, которого он лишился вскоре после второй своей женитьбы — на баронессе Эрнестине Дёрнберг, урожденной баронессе Пфеффель.

В 1852 году в Стокгольме скончался барон Крюденер, российский посланник в Швеции. В 1855 году его вдова стала женой графа Николая Адлерберга, генерал-губернатора Финляндии.

В 1870 году в Карлсбаде Тютчев написал стихотворение «Я встретил вас — и все былое…», в котором опять вспоминается «время золотое» и которое по традиции считается обращенным к графине Амалии Адлерберг (в первом браке баронессе Крюденер, откуда произошло название стихотворения — переставленные буквы К.Б.):

 

Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…

 

Характерно, что в этом стихотворении написано: «Я вспомнил время золотое…» в отличие от юношеского утверждения: «Я помню время золотое…»

Современными исследователями делаются попытки найти другого адресата этих строк, но пока убедительной версии ими не предъявлено, естественно связывать стихотворение с «самой давней любовью» поэта.

1 апреля 1873 года в Петербурге тяжело больной Тютчев собственноручно написал дочери Дарье: «Вчера я испытал минуту жгучего волнения вследствие моего свидания с графиней Адлерберг, моей доброй Амалией Крюденер, которая пожелала в последний раз повидать меня на этом свете и приезжала проститься со мной. В ее лице прошлое лучших моих лет явилось дать мне прощальный поцелуй».

 

¹ Литературное наследство. Т.97. Кн.2. М., 1989. С.427.

² Там же. С.36.

³ Мураново в письмах Э. Ф. Тютчевой / Наше наследие. 1995. № 34. С.33.

⁴ Мурановский архив. Ф.1. Оп.1. Ед.хр. 752. Л.5-6.

⁵ Полонский Аркадий. Федор Тютчев. Мюнхенские годы. Мюнхен, 1999. С.11.

⁶ Dewey John. Tiutchev and Amalie von Lerchenfeld: Some

Unpublished Documents / The Slavonic and East

European Review. Vol.79. № 1. 2001, January. P.15–30.

⁷ Аксаков И.С. Биография Федора Ивановича Тютчева. М., 1886. С. 17–18.

⁸ См. четвертую строфу стихотворения «Я помню время золотое…»

⁹ Dewey John. Указ. соч. Р.29.

¹⁰ Там же. С.29.

¹¹ Там же. С.21.

¹² Чулков Г. Последняя любовь Тютчева. М., 1928. С. 14.

¹³ Летопись жизни и творчества Ф.И.Тютчева. Кн.1. Мураново, 1999. С.63.

¹⁴ Dewey John. Р.25.

¹⁵ Летопись жизни и творчества Ф.И.Тютчева. Кн.1. Мураново, 1999. С.63.

¹⁶ РГАЛИ. Ф.505. Оп.1. Ед. хр. 52. Л.34.

¹⁷ Тютчев Ф.И. Лирика. Т.I. М., 1965. С.359-360.

¹⁸ Весь ряд фактов см.: Летопись жизни и творчества Ф.И.Тютчева. Кн.I. Мураново, 1999. С.125.

¹⁹ Пигарев К. Жизнь и творчество Тютчева. М., 1962. С.90.