Уходят друзья. Памяти Д.С.Левенсона

Я вспоминаю давнюю сказочную Пицунду. На приморском асфальтовом корте дома отдыха «Правда», где с утра до вечера, невзирая на солнце и ветер, бились известные и малоизвестные журналисты, литераторы из соседнего «Литфонда» и просто «дикие» теннисисты, ­— невысокий, полноватый человек в ярко-желтом тренировочном костюме довольно умело перебрасывался мячами с миловидной изящной женщиной. Было приятно смотреть на эту пару, увлеченную игрой, друг другом и мало обращающую внимание на праздношатающихся вокруг.

«Это известный адвокат Левенсон с женой», — сказал мне кто-то из остановившихся рядом понаблюдать за симпатичной парой.

Сам напоминающий большой теннисный желтый мячик, увлеченный адвокат самозабвенно прыгал по площадке, полностью отдаваясь игре.

Так я впервые увидел и тут же, по-моему, познакомился с Дмитрием Левенсоном и его женой Светой. И минуло тому более четверти века. В какие-то годы мы встречались чаще, в какие-то реже, но присутствие Димы где-то рядом я ощущал постоянно.

Помню, как в Париже, в отеле «Бальзак», откуда мы с Д.С.Лихачевым собирались отправиться по очередным делам Фонда культуры, появились Дмитрий со Светой. Как завзятые туристы, с маленьким рюкзаком, раскрытой картой Парижа, они нашли нас неподалеку от Елисейских полей. Перед отъездом во Францию, зная, что Дмитрий Соломонович тоже будет в это время в Париже, я просил его как-то связаться с нами. Была необходима юридическая консультация по правовым вопросам передачи России реликвий русской эмиграции — книг, архивов, подшивок журналов, фотографий и картин. Внимательно выслушав нас, Дмитрий Соломонович дал очень точные, конкретные и ясные советы. Видно было, что ему, человеку, погруженному в культуру, интересно и приятно помочь в достойном возвращении в Россию исторических реликвий.

Он всегда был предельно открыт для друзей и готов оказать помощь при возникновении тех или иных очередных проблем. Блестящий юрист, человек глубокого интеллекта и доброй отзывчивой души, он в то же время был тверд и принципиален в своих взглядах и позициях. Я убедился в этом, когда Дмитрий Соломонович стал внештатным юрисконсультом журнала «Наше наследие». Именно его дотошность, способность вникнуть в возникшую проблему и решить ее достойно, чтобы не было стыдно перед обществом и людьми, позволили нашему журналу избежать многих подводных камней и ошибок, которые подстерегали нас в смутные 90-е годы.

Когда Левенсон приходил в редакцию, делалось всегда интересно. Человек широких, не только юридических познаний, он объехал всю Европу, любил Израиль, куда часто ездил в последние годы лечиться. Его можно было бы назвать любопытным, но его стремление все время узнавать что-то новое оказывалось, конечно, глубже. Он прекрасно знал живопись, встречался со многими художниками и коллекционерами, интересно писал о них в «Нашем наследии», любил открывать какое-то неизвестное или забытое имя, найти и рассказать о новой картине или рисунке.

Достаточно вспомнить хотя бы впервые опубликованный им в нашем журнале портрет философа Л.Шестова работы Р.Фалька и статью «”Двойное зрение” Льва Шестова»; совместную с Л.Мнухиным публикацию писем М.Цветаевой к Л.Шестову и подлинное открытие, даже для просвещенного читателя и зрителя, талантливого и печального художника А.Минчина, чьи холсты Д.С.Левенсон разыскал в Москве, Риме, Бергамо, Тель-Авиве… В контексте этой благородной культурно-просветительской деятельности, которой был по-настоящему увлечен Д.С.Левенсон, конечно, находится и его участие в выпуске изумительных репринтов редких книг начала XX века в студии «Ять».

И еще — Дмитрий был веселым человеком, несмотря на весь ужас, который довелось его семье и семье его жены пережить в сталинские годы. Как и все интеллигенты-шестидесятники, он знал и высоко ценил книги А.Солженицына, В.Шаламова, Л.Гинз­бург — словом, тех, кто раскрыл перед миром и людьми правду о нашем недавнем прошлом.

Но и сам Дмитрий Соломонович написал очерк «Роковая надстройка» — несколько потрясающих, скорбных и пронзительных страниц о бедах, обрушившихся на его семью в 30-х годах, и о «людях, которые нас спасли, — как сказал он в предисловии к этому трагическому мемуару, — несмотря на реальную перспективу превратиться в “лагерную пыль”».

Слава Богу, он успел увидеть свой материал напечатанным. Дмитрия Соломоновича Левенсона не стало вскоре после того, как тот номер нашего журнала вышел в свет. И случилось так, что именно опубликованными «Нашим наследием» честными и страшными страницами он как бы подвел итог собственной судьбе и выполнил свой последний долг перед близкими. Добрый и понимающий человек, он в своих последних строках сказал о подвижниках и праведниках, чья «религия… национальность — активная доброта и отсутствие любых предрассудков».

Теперь ясно — писал это он и о себе.

Мир становится хуже, когда уходят такие, как Дима Левенсон.

В.Енишерлов

* * *

20 ноября 2006 года скоропостижно скончался выдающийся российский адвокат, большой и давний друг журнала «Наше наследие» Дмитрий Соломонович Левенсон.

Д.С.Левенсон родился 20 мая 1929 года. В 1937 году, в разгар сталинских репрессий, был арестован и расстрелян его отец. Восьмилетний школьник не только лишился отца, он оказался сыном «врага народа».

Семейная традиция (Д.С.Левенсон — юрист в третьем поколении) и рано осознанная бесчеловечность сталинского режима определили выбор профессии. Дмитрий Соломонович поступил в Московский юридический институт, который блестяще окончил в 1951 году. Ярлык сына «врага народа» и пресловутый пятый пункт анкеты в пятидесятые годы прошлого века не только за­крывали перед талантливым молодым юристом двери в аспирантуру, но и лишали надежды на сколько-нибудь интересную и уж тем более престижную работу.

Ситуация изменилась после ХХ съезда КПСС и реабилитации жертв политических репрессий. В июле 1957 года осуществилась мечта Дмитрия Соломоновича: он был принят в Московскую городскую коллегию адвокатов. Защита прав человека из призвания и мечты превратилась в профессию.

Адвокатура, как никакой другой род деятельности, полна искушений и постоянно ставит перед избравшим ее юристом суровый нравственный выбор. Дмитрий Соломонович единожды и навсегда встал на сторону добра. Но кроме нравственного выбора, зависевшего исключительно от самого адвоката, существовали еще и внешние обстоятельства его деятельности, навязанные советской властью, тоталитарным государством, его отношением к институту адвокатуры. Адвокатура, появившаяся в России в результате великой судебной реформы 1864 года и снискавшая всеобщее уважение благородным служением правосудию, либеральной общественной деятельностью, была упразднена большевиками сразу после прихода к власти. Практически все юристы, составлявшие дореволюционную российскую адвокатуру, были физически истреблены репрессиями двадцатых и тридцатых годов. Тоталитарный режим едва мирился с существованием адвокатуры в СССР, как с необходимой уступкой общественному мнению Запада, как с неизбежным, хотя и досадным, атрибутом правосудия. Наличие адвокатуры должно было служить доказательством существования «социалистической демократии». При таком отношении власти и подавляющего большинства советских судей к адвокатуре требовались талант и колоссальные усилия, чтобы заставить суд услышать и принять доводы защиты.

Вступив в адвокатуру, Д.С.Левенсон считал своим долгом, в невероятно трудных условиях, следовать высоким нравственным стандартам дореволюционной адвокатуры. Вместе с тем он должен был найти такой стиль поведения в суде, такой стиль защитительной речи, которые бы преодолели навязанное властью недоверие к словам адвоката и его позиции. Дмитрий Соломонович был одним из немногих, кому удавалось блестяще справляться с этой поистине непосильной задачей.

Нередко говорят, что судебные речи адвокатов разделяются на три категории. К первой относятся речи, которые можно слушать. Ко второй — те, что можно слушать с интересом. И, наконец, третью составляют такие речи, не слушать которые нельзя. Это означает, что личность адвоката, его аргументы, строй речей таковы, что слушатели, и в первую очередь судьи, внимают им даже против своей воли. Правдивость доводов и логика их изложения неумолимо убеждают судебную аудиторию в истинности позиции адвоката. К числу таких судебных ораторов, а они очень редки, относился Д.С.Левенсон. Его судебная речь была лишена искусственных украшений, всякого рода «цветов красноречия». Она была проста, строга, порою даже аскетична. Но зато в ней не было ничего лишнего, ничего случайного. С первых слов она касалась самого главного, самого спорного, того, от чего зависел исход дела. Каждое из тщательно отобранных утверждений было абсолютно правдиво и потому вызывало доверие. Высшее искусство адвоката состоит в том, чтобы из моря различных и противоречивых обстоятельств дела извлекать и использовать только правдивые факты и аргументы. Но вместе с тем, и что очень важно, каждая речь Дмитрия Соломоновича была окрашена неподдельной тревогой за судьбу его подзащитного. Магия такого участия в процессе приносила успех даже в условиях, далеких от настоящего правосудия.

Строго говоря, задача адвоката состоит в том, чтобы суд не допустил ошибки: чтобы не был осужден невиновный, а виновному назначено справедливое наказание, соразмерное его вине. Но в условиях советской действительности в судах господствовал «обвинительный уклон». На практике это означало, что каждый арестованный «органами» заранее считался виновным. Число оправдательных приговоров в СССР исчислялось сотыми долями процента, тогда как в демократических странах достигало трети от всех дел, рассмотренных судами. Добиться оправдания в советском суде было неимоверно трудно. Но еще труднее было исправить уже допущенную судебную ошибку. Отмена неправосудного приговора, прошедшего первую и вторую судебные инстанции и вступившего в «законную силу», по справедливости, должна была приравниваться к чуду. Д.С.Левенсон умел творить такие чудеса. Юридической общественности помнятся дела главного технолога завода имени Бабаева в Москве и директора уральского металлургического завода, обреченных на долгие годы лагерей. В осуждении обоих руководителей были заинтересованы местные власти. Дмитрий Соломонович сумел разрушить нагромождение лжи, преодолеть предубеждение судей и в Верховном суде добился реабилитации невинно осужденных. Благодаря уму и таланту Д.С.Левенсона многие его подзащитные избежали непоправимых жизненных катастроф.

Стенограммы выступлений Д.С.Левенсона в суде регулярно публиковались в сборниках лучших речей адвокатов. Сегодня они доступны для изучения молодым адвокатам как высокие образцы служения правосудию.

Не только защита по уголовным делам занимала Д.С.Левенсона. Не меньше, а может, даже и больше, чем уголовные, увлекали его гражданские дела, дававшие больший простор для творчества. В них требовалось не только безукоризненное знание огромного по объему законодательства, но и то, что принято называть «цивилистической фантазией», т.е. умение широко и непредвзято смотреть на фактическую и правовую стороны дела. Гражданские дела вызвали у Д.С.Левенсона потребность научного осмысления судебной практики. В области гражданского права проявилось его незаурядное дарование ученого. С 1964 по 1968 год он по приглашению научно-исследовательских институтов принимал участие в разработке проектов законов, а в 1968 году защитил диссертацию и получил ученую степень. Сферой его особого научного интереса были вопросы авторского права, которым посвящены многочисленные публикации в специальных юридических изданиях.

Одной из привлекательных сторон личности Дмитрия Соломоновича была его широкая образованность, глубокие познания в разных областях. Интерес к литературе, музыке, театру, изобразительному искусству наполнял его жизнь. Он постоянный и неравнодушный слушатель концертов классической музыки, зритель театральных премьер и посетитель художественных выставок.

Но его отношение к культуре не было лишь созерцательным. Примечательны его оригинальные публикации в журнале «Наше наследие» и других изданиях. Будучи человеком литературно одаренным, Дмитрий Соломонович успешно выступал и как автор очень интересных судебных очерков.

Большой и преданный любитель книги, Д.С.Левенсон в 1989 году стал одним из основателей издательской студии «Ять», которая подготовила и выпустила замечательную по художественной ценности и полиграфическому совершенству серию изданий для библиофилов, названную «Возвращение книги». В нее вошли издававшиеся в двадцатые годы прошлого века и ставшие библиографической редкостью книги, написанные и оформленные замечательными писателями и художниками. Среди них знаменитые «Портреты» Юрия Анненкова, «Волшебный фонарь» Марины Цветаевой, «Книга Руфь» в переводе А.Эфроса с гравюрами В.Фаворского, «Семь портретов» Анри де Ренье в переводе М.Кузмина с рисунками Д.Митрохина и многие другие. Важно, что эта серия продолжает выходить до сих пор.

Яркая и благородная личность Д.С.Левенсона привлекала к нему многих. Он умел дружить. Был счастлив друзьями, которые не только делили с ним радость, но и хранили верность в трудные дни.

В краткой статье невозможно вспомнить обо всем, что было задумано и осуществлено Д.С.Левенсоном. Смерть безвременно оборвала яркую, наполненную добрыми делами и важными свершениями жизнь замечательного человека, оставившего по себе благодарную память.

Б.Золотухин

* * *

Дмитрий помогал и был полезен многим людям не только как адвокат, а еще и как человек широких познаний, он был очень чутким и порядочным человеком, по-детски любопытным и любознательным.

Можно считать, что Дмитрий прожил счастливую (несмотря ни на что) жизнь, насколько это возможно было в России XX века (в 1937 году расстреляли отца, затем война, голод в эвакуации и в послевоенные годы, пятый пункт в паспорте). Но воля и, не побоюсь назвать это талантом, — знание жизни, условий — правил системы помогли ему, не приспосабливаясь, а добиваясь, при помощи знаний законов, пробивать свою дорогу.

Как-то Дмитрий сказал: «Мне не в чем себя упрекнуть — я не сделал ни одного плохого поступка». И это правда.

И последнее — ему везло с друзьями — среди них не было стукачей и доносчиков.

С.Вязьменская