Борис Соколов, фото автора

 

Альбом графа Северного, или Сады Павла I

 

«Для садоводства потребны путешествия, чтение, обозрение, управление и соединение всех искусств вместе», — утверждал принц Шарль-Жозеф де Линь, объехавший в поисках садовых идей всю Европу, от Версаля до Царского Села¹. В истории российских садов эпохи Просвещения немало случаев, когда путешествия и чтение помогали «управлению искусствами», созданию новой, выразительной зеленой архитектуры. Особое место в этом ряду занимает поездка великого князя Павла Петровича в расположенное к северу от Парижа имение Шантийи, впечатления от которой отразились в парках Гатчины и Павловска.

Европейское путешествие Павла и Марии, происходившее, подобно большинству неофициальных государственных визитов того времени, анонимно, подходило к своей кульминации. Позади остались пышные праздники в честь графа и графини Северных в Вене и Венеции, путешествия по окрестностям Рима, закупки антиков и картин для Павловска и Гатчины. 20 мая, во время официального приема в Версале, граф Северный обратился к Людовику XVI со словами, которые должны были показать полное единство российской императорской семьи: «Как я счастлив, Сир, видеть Ваше Величество! Это было основной целью моей поездки во Францию. Императрица, моя мать, будет завидовать моему счастью, ибо и в этом, как и во всем остальном, наши чувства сходны». Так осуществилась одна из важных целей, которые имела в виду Екатерина II, отправившая сына в «Большое путешествие» по разработанному ею маршруту. Однако великий князь во время аудиенции высказал и свои собственные убеждения. Обращаясь к воспитательнице дофина, Павел горячо сказал: «Мадам, как можно чаще напоминайте господину дофину этот сегодняшний визит; напоминайте ему о преданности, которую я ему торжественно обещаю у его колыбели. Пусть это будет залогом союза и вечного единения между нашими государствами»².

С.Н.Плещеев, историограф годичного путешествия, не упоминает визит в Шантийи, занявший целых три дня, 10-12 июня 1782 года³. Возможно, эта поездка не была предусмотрена официальной программой и состоялась по личному желанию графа Северного. Визит наследников российского престола в родовое имение принца Луи Жозефа Конде, родственника короля, запомнился благодаря пышным праздникам и охоте на оленя, описанным в записках Генриетты-Луизы д’Оберкирх, урожденной Вальднер, подруги детства великой княгини⁴. Однако гораздо большее значение имели личные связи, возникшие во время поездки.

Донесение российского посла в Париже И.С.Барятинского, доставленное Екатерине II 26 июля, перечисляет все знаки внимания, оказанные хозяином Павлу Петровичу и Марии Федоровне: «Их Высочества отсюда поехать изволили к Принцу Кондею в Шантильи к обеденному кушанью, куда почти и все русские приглашены были. На последнем посту пред приездом в Шантильи высланы были на встречу все Егери, конюшенные офицеры, Пажи сего Принца и для кареты Их Высочеств лошади. Приехав к замку, Принц Конде встретил Их Высочеств у кареты и со всеми находившимися тамо персонами, коих было до двух сот»⁵.

Великий князь, высказавший во Франции «несколько очень верных и глубоких соображений» по поводу слабой связи Орлеанского дома с французской знатью, быстро подружился с принцем Конде, которого д’Оберкирх вспоминает как «умного, тактичного человека, обладающего чувством вкуса» и, по его собственным словам, «предпочитающего деловую беседу философствованиям». Немногословный, энергичный хозяин Шантийи произвел на российского гостя большое впечатление, а Мария Федоровна подружилась с его дочерью. Принц Конде, подобно Павлу, обладал более глубокими интересами и убеждениями, чем могло показаться, «и последний был удивлен тем, что узнал от принца, который, как казалось на первый взгляд, интересуется только военным делом»⁶.

В память о визите Конде заказал живописцу Жану-Батисту Лепану картину «Охота на оленя в Шантийи», которая была преподнесена Павлу Петровичу в 1785 году и хранится теперь в Павловском дворце⁷. Вероятно, тогда же в Россию было доставлено собрание архитектурных чертежей Шантийи, датированное 1784 годом. Альбом имеет исключительное значение для архитектурной истории имения: он показывает парк и его постройки до разрушений эпохи Француз-ской революции. Замок Бурбонов-Конде был стерт с лица земли подобно Бастилии, и на его месте в 1876–1882 годах по проекту Оноре Доме было построено новое здание в средневековом духе, занимаемое ныне Музеем Конде. Парк сильно пострадал, многие его постройки исчезли. Поэтому альбом, о котором вспомнили в 1967 году, стал источником для реконструкции утраченных частей парка⁸.

Альбом переплетен в красную кожу с золотым тиснением; в центре переплета помещен российский герб в овальной рамке, в растительный орнамент по краям крышки включены повторяющиеся изображения российской короны, святого Георгия и двуглавого орла. На корешке надпись: «Plans / des / chвteau[x] / et / jardin[s] / de / Chantil[ly]» («Планы замков и садов Шантийи»). Титул альбома, помещенный на листе 1, иной: «Recueil / des Plans des Chвteaux / Parcs et Jardins / de / Chantilly / Levй en 1784» («Собрание планов замков, парков и садов Шантийи, снятых в 1784 году»). В приложенной музейной этикетке указан автор чертежей — Шамбе (Chambй), сведений о котором нет. Датировка альбома подтверждается наличием на планах Оленьей галереи, сломанной в 1785 году⁹.

Альбом содержит 33 листа формата 64,5Ч48,5 см, считая титульный лист и перечень чертежей; в нем 31 чертеж (№ 7 помещен на развороте). Первый из чертежей, «Общий план замков, парков и садов Шантийи», отсутствует¹⁰. Не исключено, что лист был вынут из альбома во время проектных работ, связанных с Гатчиной либо Михайловским замком, и находится в одном из российских архивов. Это тем более вероятно, что взаимное расположение частей парка и изгиб Большого канала Шантийи были ясно видны только на этом чертеже. Возможно, чертежи были переплетены уже в Петербурге и первый из них в альбом так и не вошел.

 

Собрание планов замков, парков и садов Шантийи, снятых в 1784 году

 

1. Общий план замков, парков и садов Шантийи (отсутствует)

2. Замки, Парадный двор и часть садов Шантийи

3. Замок и Парадный Двор

4. План замков Шантийи (Подвал Большого замка; Первый этаж Малого замка)

5. План замков Шантийи (Первый этаж Большого замка; Второй этаж Малого замка)

6. План, фасад и разрезы Салона для общества и Бильярдного зала замка Шантийи

7. План и фасад Галереи Малого замка, в которой находятся картины, изображающие деяния Великого Конде (разворот)

8. План замков Шантийи (Второй этаж Большого замка; крыша Малого замка)

9. План замков Шантийи (Верхний этаж Большого замка; Малый замок)

10. Оранжерея и Оленья галерея

11. План, фасад и разрезы Театрального зала в Шантийи

12. Остров Любви и Вязовый луг

13. План, фасад и разрезы павильона Венеры на острове Любви

14. Большой Партер

15. Деревня

16. План, фасад и разрез Салона и Обеденного зала в Деревне

17. Источник и Канал Друидов

18. Малый парк

19. Замок и сад Сильвии

20. Боскет у Киоска

21. План, фасад и разрез Киоска

22. Верхняя часть канала и Зверинец

23. Зверинец

24. План и разрез Молочни в Шантийи

25. Большие каскады, Минеральный источник и Павильон водоподъемной машины

26. Большие каскады

27. План, фасад и разрезы Холщовой ротонды, предназначенной для ужинов, на острове возле луга Минеральной воды

28. План, фасад, разрезы и профили водоподъемной машины в Шантийи

29. Верхний и нижний огороды и Обходной Боскет

30. План, фасад и разрезы Павильона в огороде

31. Газон и водоемы

32. План, фасад, разрезы и профили конюшен замка Шантийи

 

Состав альбома и порядок расположения чертежей показывают, какие части своего парка и замков Луи Жозеф Конде считал главными, наиболее достойными внимания гостей. Сведения об устройстве садов и о конструкции зданий здесь явно преобладают над зрелищем резиденции и ее красот. В альбоме нет ни одной панорамы Шантийи. Фасады Большого и Малого замков не показаны, хотя даны их планы по четырем уровням; отсутствуют и виды таких заметных сооружений, как Оленья галерея, Дом Сильвии, Молочня. Иллюстрированный путеводитель по Шантийи был издан только в 1791 году, так что облик усадьбы могли дополнить только личные впечатления российских гостей. Подробно изображены лишь некоторые места и постройки — видимо, те, что произвели особый эффект во время визита графа Северного, либо такие, оригинальностью которых владелец парка имел основание гордиться.

Лист 6 показывает устройство салона и бильярдной, не самых представительных, но связанных с дружеским общением помещений Большого замка. Лист 7 напоминал о важной политической теме имения — рыцарском прошлом рода Конде. Вероятнее всего, с этим интерьером связаны воспоминания баронессы д’Оберкирх: «Здесь череда битв славных и поистине замечательных. Великий принц Конде там повсюду. Это поистине историческая личность, интересная для великого князя, и он говорил об этом все утро»¹¹. Примечательно, что в 1798 году, в период затишья между выступлениями «армии Конде» против войск Директории, бывший хозяин Шантийи пишет книгу о жизни «Великого Конде», своего воинственного прапрадеда, сражавшегося не только с врагами Франции, но и с оружием доказывавшего свою правоту правительству Мазарини¹².

Сразу после замка путешествие по листам альбома приводит к партеру, изображенному на листе 10. Вероятно, такой маршрут связан с последовательностью событий, развертывавшихся в Шантийи 10 июня 1782 года. После обеда и осмотра имения, сообщает баронесса д’Оберкирх, «все отправились в зал для спектаклей, очень красивый и необыкновенно нарядный; давали пьесу “Друг дома”. Мадемуазель Одино была очаровательна в роли Агаты. Г-н граф Северный нашел ее настолько хорошенькой, что княгиня сделала недовольную гримасу»¹³. Здание театра, построенное Клодом Белисаром и Жаном-Франсуа Леруа в 1767 году и стоявшее между Оленьей галереей и Оранжереей, показано на следующем листе. Театральное зрелище было продолжено спектаклем огней. «Затем мы любовались в садах иллюминацией и ослепительным фейерверком, — продолжает д’Оберкирх. — Фасад замка изображал герб графа и графини Северных с символическим их вензелем в сетях любви: это было верхом галантности»¹⁴.

«Ужинали на острове Любви; там были всевозможные виды игр с кольцом и качели, кроме того, устроен бал: здесь был такой задор и веселье, которых обычно не встретишь при дворе», — вспоминает далее д’Оберкирх¹⁵. Остров Любви показан на листе 12 «Собрания планов...». Это два расположенных рядом острова, украшенных боскетами, легкими постройками и соединенные мостиками. Меньший — Остров игр, или Остров Зеленого леса (Ile de Bois Vert). «На острове, предназначенном для вечернего времяпрепровождения, больше зелени, чем архитектуры. Это дворец, состоящий из трельяжей и имеющий залы, изящество и совершенство которых достигают пределов возможного. Последний в череде кабинетов, оканчивающийся на омываемом каналом мысу, — крытый зал, украшенный цветами, из которого анфилада арок смотрится чрезвычайно красиво»¹⁶. Поскольку на Острове Игр был овальный Бальный зал, ясно, что воспоминания о празднике относятся именно к этому месту.

Но что такое «игра с кольцом»? Ответ помогает найти альбом гравюр «Красивейшие живописные сады Франции, Англии и Германии», составленный Кристианом Крафтом в 1810 году. Одна из таблиц изображает «Jeu de bague» («Игру с кольцом») — карусель, где катающиеся сидят на спинах лебедей и павлинов. В руках у каждого — палочка, которой он должен на ходу снимать кольца, подвешенные на столбике¹⁷. Удивительное совпадение — красивая карусель из альбома Крафта, украшенная зонтиком с колокольчиками и фигуркой китайца, находилась в Монбельяре — родном городе Марии Федоровны, урожденной принцессы Вюртембергской¹⁸. В Шантийи сиденья карусели были сделаны в виде голубей и лебедей, а кольца падали с лука Амура.

В конце острова Любви стоял Павильон Венеры, которому посвящен следующий лист альбома. Небольшой зеленый павильон, стены которого были покрыты трельяжной решеткой, напоминал шкатулку или увитый зеленью боскет. Поэтому не удивительна старая запись, сообщающая, что он сооружен по проекту «сьера Бабеля, скульптора короля». Внутри светлого павильона, украшенного изображениями сельских сцен (их исполнил живописец Жан-Франсуа Карден по композициям Франсуа Буше), посетителя встречала череда миниатюрных фонтанов. Вода била узкими столбами из ваз, стоявших перед окнами, журчала вдоль стен, образовывала горки даже на подзеркальных столиках. Павильон Венеры был открыт 21 августа 1765 года праздничным ужином, на котором присутствовали Луи Жозеф Конде и герцог Шартрский¹⁹. С тех пор он стал излюбленным местом вечерних приемов.

На острове Любви стояли две статуи Венеры. Третья скульптура — «Амур, держащий пламенеющее сердце» — располагалась в «зеленом кабинете», в самом центре острова. Под 12 июня баронесса д’Оберкирх сделала запись: «Я вспомнила статую, находящуюся на острове Любви, которая изображала ребенка, держащего в руке пламенное сердце. На постаменте были начертаны следующие стихи, которые я списала, найдя их красивыми:

 

Дарящая себя, как сердца красота,

Нагая, словно правота,

Без стрел, невинности убранство,

Без крыл, подобно постоянству,

Такой была любовь у века золотого:

Ее не находя, мы все же ищем снова»²⁰.

 

В 1660-х годах перед замком была устроена трапециевидная площадь, расположенная на высокой платформе. В ее центре стояла конная статуя Анри II де Монморанси, одного из известных владельцев Шантийи. «Мы обратили внимание на скульптуру, представляющую коннетабля Монморанси. Она осталась от рода Монморанси, которым Шантийи принадлежало до Конде, хотя и было вовсе не таким, как сегодня», — замечает д’Оберкирх²¹. Более раннее описание этого места дополняет рассказ: «Главная подъездная аллея, по которой прибывают в Замок, называется Дорогой Коннетабля, поскольку ее проложил этот Вельможа. Она, подобно остальным, шести туазов шириной и в одну милю длиной. Расположена она между двумя другими очень приятными дорогами, одна из них предназначена для телег, другая для карет, третья же сделана для симметрии... Подъемный мост устроен между двумя павильонами»²². Павел обратил пристальное внимание на вырастающую словно из-под земли гигантскую платформу, с которой открывались виды на водный партер, парк и замок. Это видно не по его дневниковым записям — они до нас не дошли, а по планировке площадей Коннетабля в Гатчине и возле Михайловского замка²³.

Симметричные фонтаны партера и слегка намеченная крестообразная форма водного зеркала сохранялись и в конце XVIII века, однако между Большим каналом и удлиненным прудом Сильвии возникла Деревня (Hameau). Пейзажный парк, обвитый водными протоками, создан в 1773–1774 годах по проекту Жана-Франсуа Леруа. Пример принца Конде, создавшего моду на искусственные деревни, побудил Марию Антуанетту приступить к сооружению «хижин» в версальском парке Трианон (1773–1775)²⁴.

Деревня в Шантийи была местом пышных празднеств. Здесь принимали австрийского императора Иосифа II, дочерей Людовика XV, короля Швеции Густава III. Воспоминания баронессы д’Оберкирх рисуют картину пребывания графа и графини Северных в Деревне 11 июня. «После наступления ночи, как мне показалось, на всех листьях зажглись бумажные фонарики. В зеленых кабинетах и в павильонах устраивались танцы. Ужин был накрыт в деревушке, мило придуманных и живописно расположенных сельских домиках в центре английского сада. Самая большая хижина была внутри украшена листвою, а снаружи окружена всеми инструментами хорошего пахаря»²⁵. Обеденный зал, внешне выглядящий как сарай, показан на листе 16 «Собрания планов...». Пол павильона представляет собой газон, по которому разбросаны четыре небольшие клумбы и проложены две извивающиеся тропинки. Сиденьями служили обрубки древесных стволов и дерновые скамьи²⁶. «По окончании стола ездили на судах по протекающей речке через оную часть сада, на которых была музыка и оныя суда были украшены фонарями»²⁷.

К югу от Деревни находился лесной участок, рассеченный трезубцем дорог и двумя малыми каналами. Они хорошо видны на листе 17 Альбома, который озаглавлен «Источник и Канал Друидов». Вообще-то каналы в этой части парка назывались по видам водившихся в них рыб: «Щучий канал», «Канал щурят» (Canal des Brochetons) и «Канал Форели» (Canal des Tuites)²⁸. Именно он волей автора альбома стал Каналом Друидов (Canal des Druides) — возможно, под влиянием всенарастающей моды на древность. Мотив изобильного улова имел в Шантийи давнюю историю: еще во время визита Людовика XV в 1722 году на Большом канале состоялось представление, в котором плывущую на раковине Фетиду сопровождали рыбаки, закинувшие сети и поймавшие ими «величайшее множество рыб различного и удивительного вида, в особенности карпов невероятной величины и различной окраски»²⁹. История Гатчины показывает, что это место также не ускользнуло от внимания графа Северного.

Трехлучие расходящихся путей («Гусиная лапа», как его называют старинные документы) охватывает Малый парк, целиком показанный на листе 18. Правая из дорожек — декоративная, она переламывается и оканчивается в ближайшем боскете. Парк, получивший свой вид в 1730-х годах, представлял собой лесной массив, прорезанный геометрическими фигурами в духе рококо: кругами, ромбами, спиралями, звездами и даже «Улиткой» — спиральным лабиринтом. Они образованы дорожками и площадками, часть которых служила для игр. Таинственную атмосферу исчезнувшего зеленого мира передают старые названия. Здесь были боскеты со статуями Ариадны, Тесея и Минотавра (напоминание об окружающих посетителя лабиринтах), Зал Сфинксов, Шахматная площадка³⁰.

Рядом располагался огороженный участок, занятый цветочными клумбами, лабиринтом и павильоном. Он изображен на следующем листе — «Замок и сад Сильвии». Дом Сильвии (в текстах он обычно называется Maison, а не Chвteau, как в «Собрании планов...») обязан своим названием событиям, развернувшимся перед самой гибелью рода Монморанси. В 1632 году он стал убежищем известного поэта Теофиля де Вьо, которого за слишком вольные стихи парижский Парламент приговорил к сожжению на костре³¹. Герцогиня Мари-Фелис дез Урсен, хозяйка Шантийи, в обществе которой он провел «последние и, может быть, счастливейшие месяцы своей жизни»³², была воспета им под именем нимфы Сильвии. Никто не мог предположить, что в том же году ее супруг и покровитель де Вьо, знаменитый полководец Анри II Монморанси будет опутан политическими интригами и казнен в Тулузе, а де Вьо схвачен и выйдет из тюрьмы только через два года, перед самой смертью. Поэма де Вьо «Дом Сильвии», написанная в Шантийи, рассказывает о лесах, прудах, фонтанах, зеленых кабинетах, освященных присутствием Сильвии:

 

И, подгоняя стих мой косный,

Пророчу Сильвии молву,

Молву-волшебницу, что после

Второю жизнью назовут;

И если слабое творенье

Не даст потомкам уверенья

И славы вечного признанья,

То воды, скалы и леса

Дух обретут и голоса,

Чтобы хранить воспоминанья³³.

 

Уединенный павильон напоминал и об истории рода Конде: Шантийи было унаследовано Анри II Бурбоном де Конде вскоре после казни последнего герцога Монморанси. Имя Сильвии постепенно распространилось на окрестности, и охотничьи угодья к северу от Малого парка во времена Павла назывались Парком Сильвии.

Следующий лист альбома показывает соседний с Малым парком «Боскет у Киоска» — лабиринт извилистых дорожек, ведущих к расположенному в центре китайскому павильону. Туда российские гости попали вечером 11 июня. «Это уединенная ротонда, в верхней части которой было устроено незаметное место для музыкантов; и так, удобно расположившись на софе в зале, можно было слушать музыку, спускавшуюся сверху словно сама по себе»³⁴.

Но это еще не было завершением дня. «После музыки вновь была прогулка, а вечером охота с факелами в парке. Это было удивительное зрелище, дамы вставали в своих открытых колясках... Было видно оленей, напуганных светом факелов и лаем следовавших за ними по пятам собак. Госпожа графиня Северная была в восхищении», — вспоминает д’Оберкирх³⁵. Герцог Энгиенский, внук Конде, растрогал Марию Федоровну, поднеся ей букет необыкновенно ароматных цветов.

Лист 22 «Альбома графа Северного» изображает парк и Зверинец, располагавшиеся за Большим каналом. Именно здесь застало гостей раннее утро следующего дня. «Олень, за которым гнались три часа и загнали в верховье канала, все время мешал своре. Это было великолепное зрелище, а охотники просто очаровательны. Охота была посвящена госпоже графине Северной. Господин принц Конде преподнес ей четыре зуба и рога оленя; она сделала из зубов ожерелье, окружив их бриллиантами. Это было очень странно и довольно забавно, хотя украшение ей очень шло»³⁶.

Несколько листов Альбома изображают дальние части парка, которые российские гости видели во время прогулок. Среди них Зверинец — целое царство прирученных зверей и птиц, среди которых были голуби, павлины, китайские фазаны, орлы, утки и куры, а также коровы, олени, кабаны и бобры. В центре располагались клетки с хищниками: львами, тиграми, медведями, волками. «Общество в Зверинце более многочисленное и ухоженное, чем у короля», — шутливо замечает д’Оберкирх³⁷. На отдельном листе альбома изображена Молочня, соединенная с Салоном Изиды. «Живопись большого салона представляет историю Изиды, и сам салон устроен так, что напоминает храм сего Божества»³⁸. Название напоминало о том, что вкушение молока в саду было не только освежающим десертом, но и ритуалом возвращения на лоно матери-природы, питающей своих больших и малых детей. Молочня Шантийи, послужившая прообразом для павильонов в королевских резиденциях Трианон и Рамбуйе³⁹, видимо, запомнилась и российским гостям.

Но одно из сильнейших впечатлений на Павла произвела постройка, ввиду ее служебного характера помещенная в самом конце Альбома. Здесь изображены Конюшни, построенные в 1735 году по проекту М. Обера и ставшие визитной карточкой Шантийи. Исполинский корпус Конюшен, совмещенных с псарнями и рассчитанных на двести сорок лошадей, удивлял многих посетителей. «Всем известно, что в них легко помещаются экипажи в 4 лошади», — пишет баронесса д’Оберкирх. Последний лист «Собрания планов...» дает план, разрез и фасад этого здания, увенчанного копией созданных А. Куазво «коней Марли».

Визит графа Северного завершился разговором, значение которого стало ясным лишь спустя много лет.

«— Мы будем слишком далеко друг от друга, — сказал господин принц Конде, но если Ваше Императорское Высочество позволит и король не будет против, я бы хотел однажды вернуть Вам визит в Санкт-Петербурге, который очень желал бы посетить.

— Мы примем вас с радостью, сударь, и императрица будет очень рада вашему приезду в нашу дикую страну.

— Увы, это только мечты, — добавил принц Конде со вздохом»⁴⁰.

Парк Шантийи в XVIII веке представлял собой одну из главных достопримечательностей Франции. По-видимому, Павлу Петровичу понравилось соединение величественного центра усадьбы и длинных регулярных аллей с пейзажными уголками, присутствие в парке эха героических событий и рыцарский, средневековый характер имения. Даже скептичный де Линь в Шантийи грезит тенями прошлого: «Казалось мне, что я вижу прогуливающегося великого Конде; сердце мое расжалось с радостию и нежным удивлением: я желал лобызать следы гения, но гений не ходит, он летает»⁴¹. Когда у великого князя появится мысль о создании дворца-замка, он положит в основу его плана треугольник замка Шантийи, а имя Великого Коннетабля присвоит площади в Гатчине⁴².

Мария Федоровна, навсегда сохранившая воспоминания о саде ее родного княжества Монбельяр, во время путешествия не раз делилась ими с баронессой д’Оберкирх. Однажды она сказала: «Я бы хотела иметь сад, как в нашем дорогом Этюпе, но это стоит безумных денег»⁴³. Видимо, впечатления от Шантийи соединились у великой княгини с этими воспоминаниями. Подробное описание садов Этюпа, загородного имения родителей Марии Федоровны, дано в мемуарах д’Оберкирх: «У меня еще сохранился план садов, ставших теперь более красивыми, чем они были в то время; деревья выросли, постройки заняли некоторые из тех пустот, которые портили вид... Чудесная идея пришла в голову принцессе: она приказала беседку, состоящую из множества розовых кустов, превратить в храм; нигде в мире не найти более подходящего места для чтения и бесед, чем этот благоухающий свод.

Молочная ферма, устроенная в швейцарском домике, хранит коллекцию превосходных и редких фаянсовых ваз шестнадцатого века, грубо расписанных, но высоко ценимых знатоками искусства за их форму и рисунок. Эти старинные плошки нравятся мне меньше, чем саксонский фарфор, но они более редки. Гроты Этюпа, полные сталактитов, необыкновенно любопытны: когда они освещены, то подобны россыпям алмазов. Есть там и несколько искусственных островов на реке, связанных между собой китайскими мостиками.

Один из самых замечательных уголков парка скрывает в себе триумфальную арку коринфского ордера с капителями и обломками колонн, происходящих с руин Мандера, когда-то называемого Эпомандурум — деревни, расположенной в княжестве Монбельяр, к югу от этого города»⁴⁴.

Cады скромного княжества были настолько примечательны, что в уже упоминавшийся альбом Крафта вошло шестьдесят три вида «очаровательного поместья князя Монбельяра»⁴⁵. После посещения Фландрии и Голландии великокняжеская чета прибывает туда 21 июля 1782 года и остается на целый месяц. «Милый дворец в Этюпе! самое дорогое мое воспоминание! каким пустым он кажется мне сегодня без моих милых принцесс! каким прелестным он был тогда!» — писала баронесса д’Оберкирх, вспоминая о детских годах⁴⁶.

Великие князья возвращаются в Россию в разгар строительных работ в Павловске. 25 мая 1782 года заложен дворец, и Мария Федоровна в письмах осаждает управляющего имением К.И. Кюхельбекера вопросами: «Что делает Молочня? Будет ли она под крышей? Что я найду новенького в моем саду? Будет ли он насажен редкими цветами? Будет ли окончена Колоннада?.. Это будет для меня истинным праздником, когда я опять увижу мой дорогой Павловск»⁴⁷.

Однако с августа 1783 года великокняжеский двор регулярно пребывает в подаренной Павлу Петровичу Гатчине, средств на перестройку которой пока нет. Мария Федоровна недаром называла бывшее имение
Г.Г.Орлова «опасной соперницей» Павловска. Вероятно, Павел находил в уединенном парке с увенчанным башнями дворцом, изрезанным озерами пейзажным парком и огромным Зверинцем что-то близкое к резиденции Конде. Средневековый замок Шантийи, фасады которого к XVIII веку приобрели классицистический облик, был схож с ринальдиевской постройкой по пропорциям и силуэту⁴⁸.

Ранний «Генеральный план» переустройства гатчинского парка предлагает почти точное перенесение на его окраинные части планировки, увиденной в Шантийи⁴⁹. На обороте листа сохранились остатки надписи «Шентиллилкой ... [ситу]ационной». План точно повторяет рисунок Малого парка, Боскета у Киоска и прилежащих к ним регулярных частей. Для этого проекта, по всей видимости, был использован исчезнувший первый лист «Альбома графа Северного»: остальные чертежи не показывают соотношения боскетов и окраинные их части.

Неизвестный художник изображает перед уже существующим ринальдиевским дворцом квадратный в плане замок, повторяет площадь Коннетабля с конным памятником в центре, полностью копирует план Конюшен, помещает около замка партер с двумя бассейнами, окруженный корпусами Оранжереи и Оленьей галереи, обозначает водную дорожку двумя удлиненными прудами, направленными к Черному озеру, намечает за Конюшнями боковую подъездную дорогу, подобную центральной городской улице Шантийи. Но дорога эта упирается в пашни, место Большого канала занимает цепь озер, на плане нет ни Острова Любви, ни Фермы, ни Адмиралтейства. Зверинец рассечен широкими просеками.

Чертеж производит странное впечатление: пейзажный парк, соответствующий вкусам эпохи Просвещения, дополнен геометрически правильными, регулярными частями в давно отжившем духе барокко. Автор проекта старательно вписывает спирали и извивы Малого парка Шантийи в доступное ему пространство. В парке, который впоследствии станет гатчинской Сильвией, дальняя часть «гусиной лапы» отсутствует, правая дорожка, идущая под углом, выпрямлена, Шахматная площадка перенесена на другую сторону парка, а освободившееся место занято красивым П-образным боскетом, который, видимо, жалко было терять вместе с обрезанной частью трезубца. Художник старается заполнить все зеленое пространство геометрическими фигурами, уплотнить сеть изогнутых и видовых дорожек. На пути, ведущем от дворца к будущей Сильвии, он изображает овальный боскет с играми, подобными увиденным на Острове Игр в Шантийи. В регулярном парке, расположенном у Черного озера, автор вновь выпрямляет «сломанную» дорожку Малого парка, старательно воспроизводит сетку тропинок, соединяющих его с Боскетом у Киоска, но оставляет без внимания пейзажные уголки — Деревню и сад около Дома Сильвии. В этой части парка не видно ни одного из скромных павильонов, составлявших очарование Шантийи, а тонкая вязь изогнутых линий прорезана широкой поперечной аллеей, по пропорциям напоминающей версальские.

Проектные чертежи замка в Гатчине указывают на близкое знакомство неизвестного художника с пейзажем Шантийи. На панораме ансамбля ринальдиевский дворец не показан; трехэтажный замок с полуротондами, напоминающими крепостные башни, расположен на высокой платформе⁵⁰. Перед ним, наискосок, как во французской резиденции, стоит корпус Конюшен с проездной аркой на углу. Однако за этой аркой появляется огромный купол храма, не обозначенного на плане. Эта церковь, повторяющая очертания собора Инвалидов в Париже⁵¹, придает панораме еще большую торжественность. Место для нее — на заднем плане, между Конюшнями и замком — скорее всего, помог определить «Альбом графа Северного». План на листе 33 показывает расположение сохранившейся до наших дней приходской церкви, встроенной в комплекс Конюшен и архитектурно связанной с резиденцией Конде. В ранних чертежах подчеркнута обособленность замка. Въезд на платформу, как это было и в Шантийи, ведет через мост и павильоны-караульни; посередине площади стоит высокий обелиск, заменивший конную статую; с противоположной стороны платформа кончается, образуя каскад и водный партер, напоминающий о широком партере Шантийи⁵².

Какую цель преследовала эта перепланировка и расположение новых построек? По всей видимости, Павел хотел придать уютному охотничьему имению величие и аллегорическую многозначительность великих парков XVII века. Социальные идеи великого князя, его претензии на престолонаследие и рыцарское достоинство должны были отразиться на устройстве этого, не связанного с влиянием Екатерины II, ансамбля. Впоследствии парк у Черного озера с проектов исчезнет, но появится широкий канал, изогнутый, как в Шантийи, а площадь Коннетабля вместе с храмом и упрощенными по планировке Конюшнями переместится на свое окончательное место — проезжую Порховскую дорогу. Аллея, образованная Конюшнями и корпусом, включающим в себя театр, станет подъездным путем к собору. Вход на платформу теперь украшен аркой, в центре по-прежнему стоит обелиск. Въезд на площадь по Порховской дороге украшает эффектный двойной мост (через проток между озерами и канал), посередине его показаны две караульни, в районе нынешнего Адмиралтейства — Храм Аполлона с цветочным газоном и широкой лестницей к озеру, расположение которого отдаленно напоминает о Доме Сильвии⁵³.

На этом плане, который исследователь Гатчины
В.К.Макаров относит к 1792–1793 годам⁵⁴, видна переработка готовых схем, первоначально заимствованных из «Альбома графа Северного». Начинается кристаллизация новых идей, творчество, в котором помимо Павла участвовали известные — А.-Ф.-Г.Виолье, В.И.Баженов, В.Бренна — и неизвестные нам архитекторы и рисовальщики. Первый этап этой работы — комбинация нескольких образцов в одном проекте. Например, у отдельного дворцового корпуса с театральным залом могло быть два прототипа, хорошо знакомых великому князю по Шантийи: угловое здание театра на Партере Оранжереи и Малый замок, расположенный «покоем».

Сам замок на дальнейших стадиях проектирования соединяет черты Шантийи и дворца Фарнезе в Капрароле, который также произвел большое впечатление на Павла⁵⁵. Удвоение треугольника замка Конде привело, через ряд вариантов, к формированию квадратного корпуса с восьмиугольным двором, который напоминает и круглый двор дворца в Капрароле, и его пятигранный внешний силуэт. Полуротонда церкви, которая в замке Шантийи располагалась посередине фасада, симметрично повторена на противоположной стороне постройки: тем самым замку, не имевшему угловых башен, придан намек на средневековый силуэт. В русских проектах использован вестибюль замка Шантийи с расходящимися из-под проездной арки лестницами, однако сама арка оформлена наподобие парижских ворот Сен-Дени⁵⁶; в планировке использована угловая парадная лестница. Это соединение архитектурных цитат предстояло превратить в цельный и самостоятельный образ.

Сходство построек Гатчины с виденными в Шантийи установлено еще первыми историками усадьбы. Листая «Прогулки...» 1791 года, Н.Е.Лансере отметил тождество двух павильонов Венеры⁵⁷; В.К.Макаров отнес к заимствованиям также Сильвию, Зверинец, Коннетабль и Лабиринт⁵⁸. Историк садов В.Я.Курбатов, хорошо знавший французский парк, указал на сходные черты пространственного решения: «… в Шантийи дворец имеет второстепенное значение, а главное место занимает высокая терраса с конным памятником посередине. Павел устроил такую же перед Михайловским замком в Петербурге, но на уровне окружающей местности. В Гатчине он мог устроить возвышенную площадку, но вместо конной статуи пришлось поставить высокий обелиск из пудожской плиты». Карпин пруд Курбатов считал подражанием каналам Шантийи с их изобилием прирученных рыб⁵⁹. Известный историк архитектуры М.В.Красовский, выполнявший в 1937–1939 годах обмеры и акварельные виды гатчинского парка, приводит в комментариях перечень заимствований, дополняющий список В.К.Макарова⁶⁰.

Но работа над гатчинским парком продолжалась около пятнадцати лет, и первоначальный парадный проект изменялся, приобретая черты поэтической пейзажности. Кроме того, творческая, постепенная переработка заимствований — один из главных источников создания садов эпохи Просвещения, где владелец, как правило, был и автором замысла. В Шантийи в 1768 году побывал король Дании, в 1769 — Людовик XV с дочерьми и графиней Дюбарри, в 1771 — король Швеции Густав III, под псевдонимом «граф Готландский». Его восхищение выразилось в присылке подарков: оленей для Зверинца и минерального кабинета. В 1777 году «классический тур» по Шантийи, включающий Конюшни, Каскады, Острова, Зверинец, Деревню и Сильвию, совершил граф Фалькенштейн — австрийский император Иосиф II, повторивший визит в 1781 году. В 1780 году здесь были князь и княгиня Гессен-Дармштадские, из семьи которых происходила первая супруга Павла Петровича. В 1784 году Шантийи вновь посещает шведский король Густав III, на этот раз под именем «граф Хага», а в ноябре того же года состоялся визит «графа д’Ой» (по-французски это значит «граф Взгляд») — австрийского принца Генриха⁶¹.

Распространению новых идей служила архитектурная графика, как правило, выполнявшаяся специально для подарка. По распоряжению Марии Антуанетты были созданы две серии чертежей парка Трианон, одна из которых в 1779 году послана Густаву III в Швецию, а другая подарена ее брату Фердинанду, губернатору Ломбардии, после его визита в 1786 году⁶². Густав, в свою очередь, преподнес французской королеве план королевского загородного парка Дроттнингхольм. Шведский король, искавший новые идеи для переустройства Дроттнингхольма и Хаги, посетил также знаменитый дом в виде сломанной коринфской колонны в расположенном неподалеку от Парижа имении Дезер де Ретц и получил чертежи башни от его владельца и создателя Франсуа Расина де Монвиль. Эти листы послужили основой для садовых проектов, созданных архитекторами Густава⁶³.

В садовом искусстве Просвещения границы образца и копии становятся очень условными. Прямое подражание, которое ранее создавало по всей Европе множество малых «Версалей», теперь почти не встречается. Пейзажный парк Царского Села, в котором использовано множество идей из английской усадьбы Стоу⁶⁴, остался самостоятельным миром и впоследствии послужил источником впечатлений для Густава III. На обратном пути из России шведский король отмечает видовые точки на подаренном ему Екатериной плане Царского Села. Череда павильонов, разбросанных вокруг большого озера, вскоре будет повторена в планировке Дроттнингхольма⁶⁵. На заимствованиях нередко строились и альбомы образцов. Со многими постройками в «прелестном владении князя Монбельяра в Альзасе» можно познакомиться не только по таблицам Крафта, но и по их копиям — гравюрам из книги И. Шубина «Теория составления и украшения ландшафтных и разного рода садов»⁶⁶. Примечательно, что в подражание Крафту автор печатает комментарии к иллюстрациям паралельно на русском и французском.

Говоря о влиянии какого-то одного впечатления на садовые проекты Павла и Марии, трудно отделить его от множества других событий «Большого путешествия». Существовали сады, знакомство с которыми, хотя бы заочное, подразумевалось само собой. Русский посол в уже известном нам донесении сообщает, что из Шантийи «Их Высочества изволили поехать в Париж чрез деревню, известную Вашему Императорскому Величеству по имяни, называемую: Эрменонвиль, где погребен Jean Jacques Rousseau»⁶⁷.

Многие французские парки, ставшие во второй половине XVIII столетия образцами для подражания, были заложены как регулярные. Они сохраняли масштаб, дальние виды и торжественность прежней эпохи, соединяя их с уютом пейзажных уголков. Павел наделяет орловскую Гатчину, возникшую как небольшой пейзажный парк с охотничьими угодьями, искусственно созданным «ленотровским» прошлым. План имения, предлагающий воспроизведение Большого канала Шантийи, поражает жесткостью линий, нагромождением построек, гранеными многоугольниками газонов и клумб⁶⁸. Кажется, что проект выражает не идею упорядоченности и величия, а регламента и казарменной архитектуры. Но постепенно эти крайности смягчаются. Регулярные части парка отойдут из центра к его окраинам. Партер с двумя бассейнами в центре превратится в Ботанический сад, примыкающий к Порховской дороге, сама же дорога будет вести к городу-крепости Ингербург, который, по-видимому, заместил в планах Павла неосуществленный замок.

На плане 1798 года, отражающем реальную ситуацию, неосуществленные служебные корпуса заменены регулярным Голландским садом, Конюшни размещены в стороне от дворца, геометрически прорисованная Сильвия окружена лесом и извивами реки, Зверинец прорезан небольшим числом узких аллей⁶⁹. Еще одной регулярной частью парка становится Остров Любви, в миниатюре воспроизводящий узкий треугольник суши в Шантийи.

Впечатления, заимствования и стилистические новшества по мере создания парка входят в его образ. Они вызывают к жизни атмосферу сменяющихся настроений, художественных аллюзий. Феерические воспоминания об Острове игр в Шантийи, вероятно, соединились у великокняжеской четы со многими другими и послужили поводом для создания в Гатчине — не на Острове Любви, но в его виду, около дворца — большого боскета с играми. Необычность грушевидного в плане боскета (позднее его называли «Графинчиком») усиливалась благодаря его соседству с Турецкой палаткой, стоявшей на берегу озера, по-видимому, еще при Орлове, а в XIX веке замененной трельяжем. Боскет изображен на чертеже, озаглавленном «План размещения игр и качелей, устроенных в Гатчине»⁷⁰. Четыре боковых «зеленых кабинета» занимали подвесные качели, а центральный украшала уже известная нам «игра в кольцо».

В игре отразилось рыцарское прошлое карусели: она напоминает о церемониальных состязаниях в ловкости и силе, заменивших средневековые поединки. Интересно, что место для такого «каруселя» в Гатчине было отведено совсем рядом с боскетом. Это Амфитеатр, или Земляная крепость, построенная по проекту Н.А.Львова⁷¹. Конные карусели, воскрешающие феодальные доблести, проводились и раньше. Пышное состязание в четырех «кадрилях» — Славенской, Римской, Индейской и Турецкой — состоялось летом 1766 года перед Зимним дворцом. Ее победителем был признан предводитель римской кадрили, владелец Гатчины Г.Г.Орлов⁷². Эта карусель своей экзотической пышностью и богатырским настроем напоминала о рыцарских романах и «славенских сказках», взахлеб читавшихся тогдашней публикой. Состязания включали ломку копья «в щит с Медузиною главою», метание дротика в фигуру льва, стрельбу «из пистолета по Медведе», рубку головы у Гидры, поднимание шлема на шпагу и «снятие кольца»⁷³. В каждой кадрили участвовали дамы, выезжавшие на колесницах.

Павел придает карусели более феодальный, средневековый характер. Он разрабатывает ритуалы выноса штандартов, выезда колонн, «опознания рыцарей». В карусели 1784 года главным событием стало соревнование в снимании колец при помощи копья, а завершающий парад напоминает об описаниях торжественного приема графов Северных: «Двор, при звуках труб и оркестров, прошествует между двух линий выстроившейся фронтом кавалерии. За двором проследуют рыцари, ведя под руку дам. В таком порядке шествие вступит в зал, где будет дан бал с последующим рыцарским ужином»⁷⁴. Однако и в этом воинственном празднике, завершаемом парадом кирасир, присутствует сентиментальное, галантное настроение: «победитель получит венок из цветов», и остальным отличившимся вручали букеты. Особенностью всех каруселей было устройство амфитеатра — «трибуны с сидениями, идущими уступами»⁷⁵. Львовский Амфитеатр, вероятно, так и не использованный по назначению, стал памятником этой рыцарской культуры.

Соседство парадных и частных сооружений, военных и мирных тем, пересечение мужского и женского миров очень характерно для Гатчины. Смешение ценностей разных эпох, героической и сентиментальной, отразилось в событии, произошедшем во время одной из охот в гатчинском Зверинце. Испуганный олень вскочил в коляску Марии Федоровны, которая часто приезжала сюда кормить зверей, и «смиренно поместился между дамами». «На него надели медный ошейник (с кратким описанием случившегося) и впредь навсегда освободили от охоты на него»⁷⁶.

Альбомы чертежей, составленные по распоряжению Павла, позволяют понять, какие части парка он считал самыми важными. Помимо двух сборных альбомов, сохранившихся в гатчинском дворце, до нас дошел «Атлас города Гатчины», датированный 1793 годом и принадлежащий московскому Музею архитектуры. Переплетенная в красный сафьян книга во многом подобна «Альбому графа Северного»: она задумана как единое целое, открывается генеральным планом усадьбы, содержит чертежи и фасады основных построек, предназначена для фиксации существующего ансамбля либо для подарка⁷⁷. Альбом дает возможность сравнить русские проекты с их французскими прототипами. Листы «Атласа» пронумерованы, однако некоторые из них отделены либо утрачены.

 

Атлас Города Гатчины, с Обер Амтами Гатчиным и Новоскворицами, с принадлежащими к ним Унтер амтами, слободами и деревнями, с приложением в нем, разных строений и проектов

 

Текст «Атласа» приводится с сохранением орфографии оригинала.

 

1. [Титульный лист с заглавием и картушем].

2. Генеральный план города Гатчины и его уезда...

3. План зверинцу.

[4.] Фасад дворцу (разворот, правая половина утрачена).

11. (разворот). Продольный профиль театра. Ворота из Аглинского сада в Сильвию близ Амфитеатра. Ворота из Сильвии в зверинец близ Скотного двора.

12. План каменной большой конюшни Состоящий между дворцом и конетаблем по дороге.

13. Фасад Большой конюшни Со стороны Поля. Фасад Большой конюшни Со стороны Дороги.

14. Поперешной профиль передней стороне конюшни. Поперешной разрез Среди двора как то манежа задних конюшен. Продольный профиль конюшни Передней Стороны.

15. Фасад с боку каменного моста Балкона и конетабля. Фасад и план каменного моста состоящего близ регулярнаго Сада. Фасад И план караульни Состоящей у Екатеринвердских ворот.

16. Фасад Приората со стороны чернаго озера. План Приората Нижнего Этажа. План Приората верхнего Этажа. Разрез Приората Передней Стороны и в Оном каменной лестницы. Фасад И план каменного Балкона, Состоящего По большой Дороге у каменного Моста.

17. Фасад И план каменным воротам Состоящий По большой Дороге близ гавани. Поперешный Разрез каменным воротам. Фасад Гавани. План Гавани.

18. Фасад каменному каре. План Гофшпиталю Верхняго Этажа. План Гофшпиталю Нижняго Этажа. Фасад Гофшпиталя.

19. Передний Фасад каменным воротам, состоящим у березового домика. План вышеозначенным воротам. Фасад И план воротам Состоящим у Екатеринвердских казарм. Боковый фасад воротам у березоваго Домика. Поперешний разрез воротам у Березоваго домика.

20. Фасад И План Каменной Маске у березоваго Домика. Поперешной Профиль Березоваго домика. Продольной Профиль Березоваго домика. План березоваго Домика. Передний Фасад Березоваго Домика.

21. Фасад каменной Большой Оранжереи. План Каменной большой Оранжерей.

22. Фасад И План каменному мосту Состоящему у Плотины в Аглинском Саду.

23. Фасад И План каменному Мосту Состоящему в Аглинском Саду близ купальни.

24. [Фасад, план и разрез здания Фермы].

25. Фасад Темпеля Состоящего в Аглинском саду. План Темпеля. Профиль Темпеля.

26. Фасад амфитеатра. План амфитеатру. [Фасад Турецкой палатки].

27. План каменной Большой Пристани Состоящей в Аглинском Саду близ Дворца.

28. Фасад каменной большой Пристани.

29. [Фасад и план Скотного двора].

32. План Ингербургской Церькви Верхняго Этажа. План Ингербургской Церькви Нижняго Этажа.

34. Продольный Профиль Ингербургской Церькви. Поперешной Профиль Ингербургской Церькви.

[Отдельный лист без номера]. Генеральной План Ингербурга.

[Отдельный лист без номера]. Продольный профиль Трелажа. Поперечный профиль Трелажа. Фасад трелажа со стороны озера. Боковой фасад трелажу. Фасад трелажа со стороны сада. План трелажа.

 

Гатчинский «Атлас» имеет более практический характер, чем «Альбом графа Северного». Вместо плана садов в нем помещена общая схема межевания Гатчины и окрестностей, не изображен ни один участок парка, при чертежах всех построек показаны их фасады. Этот альбом больше похож на образец для копирования архитектуры Гатчины — он вряд ли мог вдохновить садовых мастеров на новые решения для других парков.

Альбом начинается с охотничьих угодий (Зверинец), за ним идет дворец, потом постройки около него и в ближнем пейзажном («Аглинском») саду — театр, Конюшни, Коннетабль. Далее помещены чертежи Приоратского дворца, расположенного за Коннетаблем,
и находящиеся неподалеку постройки района Гавани, Сиротопитательный институт («каменное каре»), находящийся в городе Госпиталь. Затем мы воз-
вращаемся на территорию дальнего парка и осмат-риваем Березовый домик с Порталом-Маской, вновь приближаемся к дворцу (Оранжерея, мост у пло-тины), обходим озера и попадаем за пределы Сильвии (Ферма). Обратный путь, видимо, по аллеям Сильвии, приводит к павильону Орла («Темпель»), Амфитеатру и, наконец, к Большой пристани — месту, откуда начинались лодочные путешествия по озерам. Дальний обход ведет мимо Скотного двора (после которого, видимо, были изображены другие хозяйственные или городские постройки) и кончается в крепости Ингербург.

Очень подробно изображен дворец, а также постройки, связанные с воспоминаниями о Шантийи, — Конюшни, Коннетабль и павильон Венеры («Трелаж»). Конюшни, превратившиеся из барочного «дворца» в единообразные двухэтажные корпуса, сохраняют внутренний манеж, полуциркульный фронтон и венчающую купол статую трубящего всадника. По-прежнему велико значение дороги, ведущей от дворца к неосуществленному собору: корпус Конюшен обозначен как «состоящий между дворцом и конетаблем по дороге». Особенно интересно сравнение изображений павильона Венеры: композиция чертежей в «Атласе» совпадает с листом 13 «Альбома графа Северного» (отсутствует только левый поперечный разрез), и рисовальщик, видимо, имел перед собой французский прототип. Но лист из «Атласа» показывает и изменения, сделанные в гатчинской постройке: нет ваз на крыше и около павильона, балкон над каналом заменен пристанью, вместо застекленных дверей — сплошные, иными стали декор стен и форма зеркал, уменьшено количество фонтанов. Таким образом, перед нами не копия чертежа, а фиксация осуществленного проекта.

Сильвия и павильон Венеры — уголки Гатчины, часто посещаемые двором Павла I. 31 мая 1797 года «поехали в Сильвио, где имели полдник, а оттуда возвратились к Трелажу, от оного сесть изволили в трешкоты и поехали по озеру к большому терасу»; на следующий день «в линейках и таратайках изволили ехать в Сильвио, где благоволили иметь обеденное кушанье»; 2 июня «изволили пойти в сад на гулянье и в продолжении прибыли на пристань к трелажу, где сев на трешкот прогуливались недолгое время, а потом вышли в сад и прогуливались»; еще через день в «Трелаже» (видимо, около павильона) подано «вечернее кушанье на 31 куверте»⁷⁸. Отчет о празднике по случаю тезоименитства Павла 29 июня 1797 года очень схож с описанием приема в Шантийи. После представления итальянской оперы, около десяти вечера, общество поехало сначала в Зверинец, затем «на плотике на остров, и благоволили смотреть проезжающих каруселей с игранием музыки и пением». Столы для ужина были поставлены «против острова по аллеям», «в продолжении музыки танцовали», сад был освещен иллюминацией⁷⁹.

Судя по завершающим «Атлас» подробным чертежам Церкви, много внимания было посвящено Ингербургу, который Павел намеревался сделать идеальным городом, спорящим с царскосельской Софией. Из садовых затей детально изображены только павильон Венеры, Березовый домик, самая необычная постройка парка, и павильон Орла. Может быть, он не случайно носил название «Темпель», напоминающее об эпохе крестовых походов и рыцарском ордене тамплиеров⁸⁰. Городской Госпиталь, построенный на главной улице Гатчины в 1793–1794 годах, был увенчан куполом и часовой башней со шпилем, которые до перестройки 1830-х годов венчали домовую церковь. Необычное для эпохи классицизма решение, создающее настроение давней старины, напоминает о композиции церкви Михайловского замка, которая выступает из стены и дает зданию башенное завершение. Полуциркульный фронтон «Гофшпитали» на чертеже из «Атласа» украшен картушем с мальтийским крестом.

Подробные чертежи Приоратского дворца еще раз напоминают о планах Павла I по превращению Гатчины в центр мирового воинствующего рыцарства. Здесь должна была состояться встреча, о которой как о несбыточной мечте говорилось в Шантийи 12 июня 1782 года. Луи Жозеф Конде, в предреволюционные годы часто выступавший против линии правительства, эмигрировал вскоре после взятия Бастилии, а в 1791 году создал армейский корпус — «армию Конде». После неудач в сражениях с революционными войсками Конде, желавший во что бы то ни стало сохранить свою армию, обратился за помощью к Екатерине II. Императрица решила использовать аристократический французский корпус по-своему — для освоения южных рубежей России. Герцог Арман де Ришелье, доставивший принцу Конде в декабре 1792 года две бочки золота из русской казны, передал ему и пожелание государыни: основать военно-земледельческую колонию под Азовом. Приглашение австрийского, а потом английского правительств избавило армию от необходимости сложить оружие, однако после выхода этих стран из войны взор Конде вновь обратился к России. Вскоре после восшествия на престол Павел I принимает деятельные меры по объединению антиреспубликанских сил. Он предлагает папе Пию VI убежище в Петербурге, а новому французскому королю Людовику XVIII — в Митаве, причем старается сделать помощь «сему несчастному дому» международной. 18 января 1797 года Мария Федоровна пишет принцу Конде теплое письмо с осторожным упоминанием о его возможном приезде⁸¹.

20 июля 1797 года принц и его корпус получают от императора приглашение на российскую службу⁸². Павел взволнован и своими новыми политическими намерениями, и предстоящей встречей с бывшим хозяином Шантийи. В письме к Н.П.Панину от 14 августа он указывает, что решение «принять в службу Нашу Принца Конде с его сыном и внуком и со всем вой-ском» сделано в видах «сближения общего в Европе мира»⁸³. 21 ноября Конде приезжает в Петербург. На следующий день состоялась аудиенция в Зимнем дворце, больше похожая на дружескую встречу⁸⁴. Вечером Конде присутствует на балу, и с тех пор бывает при дворе почти ежедневно.

Политические планы Павла продолжают стремительно разворачиваться. 27 ноября совершает церемониальный въезд в столицу посол Мальтийского ордена граф Джулио Литта. Десятью днями ранее заключено сог-лашение об образовании великого приорства российского. Его главой Павел назначает принца Конде⁸⁵.

По-видимому, Конде тяготился ритуальной ролью, которую ему неожиданно довелось играть. В сентябре 1797 года началось строительство Приоратского дворца по проекту Н.А.Львова, а между тем войска принца были расквартированы возле Владимира-Волынского и пребывали в бездействии. Отзывы офицеров о российских порядках, содержание их писем скоро стали известны императору и вызвали сильное недовольство, гасить которое приходилось «великому приору». Благополучие отношений оказалось обманчивым: 6 февраля 1798 года принц Конде участвует в крещении великого князя Михаила, а 23-го «откланивается», отправляясь к своей армии⁸⁶. В том же году раздосадованный Павел вводит запрет на въезд французских подданных в Россию и опять пытается закрепить армию роялистов в Азовском крае.

27 октября 1798 года российский император провозглашает себя великим магистром ордена святого Иоанна и теперь, видимо, гораздо меньше нуждается в блеске имени Конде. Принц со своим войском ищет возможности вырваться в Австрию, где идет война. Это удается только весной 1799 года, но зимой Павел, готовящий коалицию с Наполеоном, требует их возвращения. Фельдъегерь привез извещение императора о переводе корпуса на английскую службу лишь за несколько часов до начала похода⁸⁷. Так заканчивается история «беспечного пристанища» и «выгодного пристроения»⁸⁸ армии Конде в России.

В 1799 году постройка Приоратского дворца завершена, но смысл ее в значительной мере утрачен. Землебитный замок еще до своего открытия становится памятником прошедшей эпохе. В Гатчинском парке тем временем воплощаются иные, не связанные с Шантийи, впечатления «большого путешествия». До последней войны на реке возле гатчинской Фермы сохранялся каскад и бассейн с полукруглым завершением, известный под именем Навмахии. С этой постройкой 1799 года связан рассказ о споре Н.А.Львова с П.Х.Обольяниновым, ведавшим постройками Гатчины. Увидев бьющий из берега ключ, Львов взялся сделать из него «что-нибудь прекрасное», а Обольянинов обещал привести сюда государя и разделить успех на двоих. Львов «представил, что быстрый ручей разрушил древний храм, которого остатки, колонны и капители разметаны были по местам, а иные, в половину разрушенные, еще существовали». Хитрый Обольянинов шепнул Павлу на ухо, что каскад устроен им, и Львов не посмел объявить императору свое авторство⁸⁹.

Эта искусственная руина напоминала о памятниках древности. В.К.Макаров называл ее копией Навмахии в Сиракузах⁹⁰. Гораздо ближе к истине был В.Я.Курбатов, считавший гатчинскую Навмахию воспроизведением похожего бассейна в саду Монсо, который «несомненно, Павел и его супруга посетили, будучи в Париже»⁹¹. Донесение русского посла догадку полностью подтверждает: на следующий день после возвращения из Шантийи граф и графиня Северные «ужинали у дюка де Шартра в загородном его доме, называемом Мусо, где также были приглашены все находящиеся здесь российские дамы и мущины»⁹². Цирк, или Навмахия в парке Монсо, программа которой была разработана драматургом Кармонтелем, хорошо сохранилась. Это обширный пруд, окруженный искусственно разрушенной колоннадой, в его центре находился обелиск⁹³. Он почти без изменений повторяет Каноп виллы Адриана в Тиволи, который, в свою очередь, напоминал о египетском загородном парке, где погиб Антиной, любимец римского императора. «Вот здесь из капища, воздвигнутаго в честь Канопу, выходил шумный поток водопадом: и самыя воды, кажется, окаменели», — записывал русский путешественник возле «загородного дворца императора Адрияна»⁹⁴. Вероятно, во время пребывания в Тиволи Павел видел и Каноп, и сооруженный рядом с ним храм Сераписа. Таким образом, он мог оценить искусность двойной стилизации, сделанной Львовым.

Однако возникновение гатчинской Навмахии, ставшей для императора сюрпризом, связано с европейским путешествием самого архитектора. Он был во Франции в 1777 году с И.И.Хемницером, который записал множество выпавших на их долю садовых впечатлений. Парк Шантийи друзей не поразил: «Сад довольно изрядный и просторный; местоположение хорошее, фонтанов довольно, садик аглинский недавно еще разведен. Селения крестьянския в саду скрывают в хижинах своих разныя игры и забавы, также и беседки, но не столь великолепны внутри, каким бы им быть надлежало. Между прочим поставлено перед домом конное литье принца Монморансия, которому доселе замок и место сие принадлежали». Монсо, представлявший целый мир в миниатюре, заинтересовал их гораздо больше: «В саду же представлены руины греческия, римских зданий, египетския пирамиды и гробницы, олимпийския игры, и все довольно пространны и огромны; разныя пещеры и другие руины»⁹⁵. Львов, который счел Навмахию в Монсо «олимпийскими играми», в миниатюрной гатчинской постройке соединяет тему руин и намек на водные состязания. Позже, в проекте парка А.А.Безбородко, Львов создаст другой вариант Навмахии — огромную «водяную лицею» для регат с проложенной вокруг нее дорогой для колесниц⁹⁶.

Павловский парк, в котором смешение влияний было более сложным, а роль выдающихся мастеров — Ч. Камерона, П. Гонзага — более значительной, отразил воспоминания и об Этюпе, и о Шантийи⁹⁷. Первый путеводитель по Павловску, изданный на немецком языке, позволяет взглянуть на те уголки парка, в которых смесь впечатлений преобразилась в новые образы.

Вид павловской Молочни, соединенной с Фермой, напоминал и о Зверинце Шантийи, и о цветочных клумбах перед Домом Сильвии. Напоминает он и о гатчинской Ферме с ее купольным салоном, о находившихся рядом с нею Птичнике и Зверинце. «Вы видите заросли цветов; позади них является маленькая хижина, сложенная из дикого камня, крыша которой покрыта соломой и держится на необтесанных древесных стволах. Внутренний вид этой молочни привлекателен, но не роскошен; Вы найдете здесь утварь, необходимую для сохранения и сквашивания молока, запас коего всегда к Вашим услугам. Лишь по ценности сосудов, стоящих в передней комнате, Вы можете судить о том, что за общество собирается здесь: это вазы и блюда прекраснейшего китайского фарфора»⁹⁸.

Выполняя желание Павла, Бренна устраивает над долиной Славянки лесной участок, рассеченный радиальными дорожками. «Естественный, но хорошо вычищенный и тщательно ухоженный лес; в центре его чрезвычайно большая круглая площадка; дальние концы расходящихся от нее двенадцати дорожек соединены друг с другом — вот план чудесного места, которое по праву носит имя Сильвии. Превосходные английские тропинки делают путь посетителя приятным, благодаря же различным направлениям дорожек он в любое время находит здесь тень, а в непогоду защиту от ветра. Эти преимущества, соединенные с живописной дикостью, которая составляет характер этой части парка, делают ее излюбленным местом для всякого друга безыскусственно прекрасной природы»⁹⁹.

Не исключено, что радиальные схемы Большой звезды и Белой березы также отразили планировку лесной части резиденции Конде. Путеводитель сообщает: «Лес Шантийи занимает семь тысяч шестьсот арпанов. В его центре находится круглая площадь, именуемая Столом. Двенадцать больших дорог, обсаженных грабовыми деревьями, начинаются от этой звезды. Это место замечательно праздниками, которые великий Конде устраивал для Короля и всего Двора в течение трех дней»¹⁰⁰. Возможно также, что впечатление от тройной парадной аллеи, «Дороги Коннетабля», по которой Павел прибыл в Шантийи, отразилось на эпизоде с устройством дороги из Царского Села в Павловск. В 1782 году великий князь высказал пожелание, чтобы по обеим сторонам нового шоссе были проложены дороги для телег¹⁰¹.

Утрачивая связь с пейзажем Шантийи, Старая Сильвия сохраняет навеянные им впечатления и памятники. «Игра ли случая, друг мой, или некий порыв чувств направили Ваши стопы в эту аллею? Видите ли Вы в конце ее прекраснейшую беседку, за которой стройные ели соединились в своды триумфальных арок; она скрывает маленького бога, которого почитают все чувствительные сердца, того, кто безгранично правит и на земле, и на небе. Кажется, он ускользнул от своей прекрасной матери, увлеченной купанием, и обрел здесь убежище. “Не выдавай меня! ” — говорит его выразительный взгляд, а приложенный к губам палец заставляет хранить тайну»¹⁰².

За Новым Шале в Павловске был устроен овальный остров Любви, напоминающий и остров с павильоном Венеры, и остров Ротонды в Шантийи. «В глухом лесу слилось вместе множество ручейков, образующих полноводный водоем. В центре его возвышается засаженный деревьями островок. По узкому мостику, перила которого увиты розами, мы попадаем в естественную беседку, скрывающую фигуру бога Любви. Несколько дорожек пересекают остров, предоставляя гуляющим возможность обозревать его окрестности»¹⁰³. Путеводитель 1816 года называет остров «Волшебным»: «Он совершенно покрыт деревьями, верхушки коих соединены гирляндами из цветов и составляют свод, колеблющийся при малейшем дуновении Зефира и распространяющий прохладу вокруг прелестной статуи Бога любви, поставленной среди чащи. Он коварно улыбается и, кажется, грозит пальцем дерзающему приблизиться к нему»¹⁰⁴.

В 1800 году Бренна превращает лесной участок за Руинным мостом в Новую Сильвию. В ней нет статуй, которые украшали Сильвии в Шантийи, Гатчине и Старую Сильвию в Павловске¹⁰⁵. «Та часть парка, в которую мы вступаем, — последнее искусственное насаждение по правую сторону долины. Она зовется Новой Сильвией и состоит из нескольких идущих параллельно проезжих дорог, между которыми проложены удобные пешеходные тропинки. Проезжие дороги и прогулочные тропы сходятся на нескольких открытых площадках»¹⁰⁶.

Воспоминания о Шантийи все сильнее смешиваются с настроениями, которые диктует характер местности и желание разнообразить виды. Новая Сильвия — глухой уголок леса, с аллей которого внезапно открываются дальние виды, — отделена от Старой Сильвии ручьем и Руинным мостом. О ее уединенности напоминало название «Конец света», данное стоящей здесь колонне¹⁰⁷. В 1805–1810 годах тема сумрачного леса еще раз соединилась с темой воспоминаний — Мария Федоровна избирает лощину в Новой Сильвии местом для постройки Мавзолея Павла. Первый вариант надписи на фронтоне Мавзолея был «Memoriae perenni», «Вечной памяти»¹⁰⁸. Еловая роща, выращенная вокруг памятника, стала местом частых прогулок императрицы. П.А.Шторх, путеводитель которого продолжает «Письма о Павловске», написанные его отцом, отмечает различие между впечатлениями, производимыми двумя Сильвиями. Старую Сильвию он называет «Кругом Муз», а о Новой пишет: «Мрачный лесок, через который ведет одинокая тропинка; черные решетчатые врата, встречающие вас на дороге, возвещают близость траурного монумента»¹⁰⁹.

Отъезд армии Конде из России завершил давние дружеские связи двух принцев. Войска герцога Энгиенского, который когда-то тронул Марию Федоровну поднесенным букетом, были окружены во время одного из бесконечных сражений, сам он взят в плен и расстрелян. 1 июня 1801 года, после заключения Люневильского мира, корпус Луи Жозефа Конде был расформирован, принц вынужден уехать в Англию и вернулся в Париж лишь в 1814 году в свите короля.

Смысл парковых построек и мест, к созданию которых причастен «Альбом графа Северного», после смерти Павла стал забываться. Уже в 1802 году
А.И.Шторх пишет, что «тщательно ухоженный лес» в Павловске «по праву носит имя Сильвии», сопоставляя название места не с резиденцией Конде, а с французским словом «sylve», «лес»¹¹⁰. Зарастает гатчинская Сильвия, которая в 1817 году выглядит, как «лес, на три дороги разделенный»¹¹¹. В 1842 году автор путеводителя говорит о «рыцарском замке Коннетабль»¹¹², соединяя площадь Коннетабль и замок Ингербург либо принимая парапет площади за крепостные стены.

«Атлас города Гатчины» имеет экслибрис: «Из Библиотеки / Графини
А.М.Олсуфьевой / Отдел 2 / № 252 / Село Никольское-Горушки». Как же придворный альбом оказался в скромной подмосковной усадьбе Дмитровского уезда? Ответить на этот вопрос помогает история имения. В начале XIX века им владел Петр Хрисанфович Обольянинов, «малообразованный, глубоко религиозный, суровый служака гатчинского закала», знакомый нам по истории со львовской Навмахией. От него Никольское-Обольяниново перешло к племяннику, дочь которого, А.М.Обольянинова, в 1856 году вышла замуж за графа А.В.Олсуфьева. У Анны Михайловны, в 1870-е годы отошедшей от придворной жизни и занявшейся естественными науками, было достаточно времени и желания для систематизации наследственной библиотеки.

По воспоминаниям Ю.В.Олсуфьева, жившего в Горушках (он называет усадьбу «Говорушки») в начале ХХ столетия, «в Никольском сохранилась довольно большая по тем временам библиотека со многими редкими изданиями. Я еще видел среди них в 1916 г. несколько книг совсем старого письма, времен царя Алексея Михайловича. В библиотеке стоял также бюст Петра Хрисанфовича и помню, как мы, дети, боялись ходить туда в сумерки»¹¹³. «Атлас города Гатчины» поступил в московский Музей архитектуры в 1935 году из Дмитровского музея. Остается только догадываться, чьи руки после бегства хозяев в 1918 году вынули альбом из книжного шкафа, разлиновали на квадраты фасад Приоратского дворца на чертеже № 16, вырвали и вырезали листы из середины «Атласа». Неизвестным остается и тот, кто спас книгу от уничтожения.

«Альбом графа Северного» долго хранился в Гатчине, хотя и не обратил на себя внимания первых историков парка. Внимание этот роскошный фолиант с французскими текстами привлек позже. В 1930 году «Собрание планов...» разделило судьбу многих произведений зарубежного искусства из советских музеев¹¹⁴. Выставленный на продажу, альбом стал собственностью Французского института и с тех пор вновь находится в Шантийи.

История садов Просвещения — это история путешествий. Поэтому садовое творчество так трудно отделить от повседневных и праздничных жизненных событий. Шотландский садовод Томас Блейки в 1782 году встречал великокняжескую чету в созданном им для графа д’Артуа парке Багатель. Его дневниковые записи об этом визите не слишком поэтичны. «Этот великий князь очень неправильно наименован, а следовало бы его назвать маленьким князем, ибо вряд ли можно сыскать такого маленького уродливого человечка, как он; однако графиня красивая женщина, высокая и хорошо сложенная; они обошли весь сад, великая княгиня была с королевой, которой, похоже, сад чрезвычайно понравился... Поскольку вельможи были позади, я предложил руку королеве и великой княгине, направляясь в Эрмитаж; это заставило русского посла поспешить взять за руку свою спутницу, и в спешке он оступился и упал в реку; это послужило поводом к долгому смеху и, конечно, я также не смог удержаться, хотя и обязан был его скрывать; однако все сошло благополучно и праздник явно доставил великое удовольствие всем участвующим»¹¹⁵. И тот же Блейки по заказу герцога Шартрского улучшает «смешанный пейзаж» парка Монсо, проводя дорожки «согласно природе местности» и «к наибольшей выгоде видов». Эти изменения, пишет Блейки, «оказали большое воздействие на сады и на суждения герцога»¹¹⁶. Баронесса д’Оберкирх, рассказывая о празднике в парке Трианон, описывает великолепие оперы, прогулку по иллюминованному саду, украшение в прическе графини Северной — птичку из драгоценных камней, которая «при малейшем движении покачивалась и хлопала крылышками по розовому цветку»¹¹⁷, и не замечает появления аббата Жака Делиля с изданной в честь визита российских гостей поэмой «Сады»¹¹⁸. Однако без сделанного ею описания праздника в Шантийи «Альбом графа Северного» вряд ли открыл бы свой смысл.

Говоря о красотах Павловска, А.И.Шторх замечал: «Материал всегда тот же, только подробности различны; и глаз находит для себя новый предмет там, где описание истощается в повторениях»¹¹⁹. Альбомы графа Северного позволяют проследить путь от путешествия и чтения, впечатлений и бесед к созданию нового сада и властному «управлению» составляющими его подробностями.

 

1994–2001

Москва — Шантийи — Гатчина — Москва

 

Работа над темой была поддержана Институтом «Открытое общество» (грант RSS 1204/1998). Большую помощь в сборе и изучении материалов мне оказали Н. Гарнье (Шантийи), Ж.П. Бабелон (Версаль), С.А. Миронова (Гатчина), В.В. Пучков (Санкт-Петербург), Д.А. Саркисян и А.В. Ткаченко (Москва), которым я приношу искреннюю благодарность.

 

¹ Линь Ш.-Ж. де. Письма, мысли и избранные творения. Т. 4. М., 1809. С. 96.

² d’Oberkirch H.-L. Memoires. Paris, 1853. Vol. 1. P. 196-197. Здесь и далее перевод А.В. Ткаченко.

³ Плещеев С.И. Начертание путешествия их императорских высочеств, государя великого князя Павла Петровича и государыни великой княгини Марии Федоровны под именем графа и графини Северных... СПб., 1783. Согласно этому изданию, 10-12 июня путешественники направлялись в Брюссель и были в окрестностях Нанта.

⁴ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 283-294.

⁵ Донесение русского посла в Париже Екатерине II о пребывании во Франции Павла Петровича и Марии Федоровны. 13 июня 1782 г. Копия // ГАРФ. Ф. 652. Оп. 1. № 754. Л. 1.

⁶ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 285, 288.

⁷ Письмо Павла к принцу Конде с выражением благодарности датировано 20 сентября 1785 г.; см.: Пинэ Г. «Охота на оленя в Шантильи» // Гатчина при Павле Петровиче, цесаревиче и императоре. СПб., 1995. С. 332). Копия картины находится в Шантийи.

⁸ См.: Verlet P. L’album du Comte du Nord а Chantilly // Memoires de la Sociйtй d’histoire et d’archeologie de Senlis, 1967–1968. P. 85-86; Lauterbach I. Der franzoesische Garten am Ende des Ancien Regime: «Schoene Ordnung» und «geschmackvolles Ebenmass». Worms, 1987.
S. 177-179; Der Garten von Chantilly im Jahre 1784: Das Album du Comte du Nord im Musйe Conde // Die Gartenkunst. 1990. No. 2.
S. 217-237; Album du Comte du Nord / Prйsente par Jean-Pierre Babelon. Saint-Rйmy, 2000.

⁹ Lauterbach I. Der Garten von Chantilly im Jahre 1784. S. 217.

¹⁰ Отмечено записью хранителя Музея Конде, сделанной в 1969 году.

¹¹ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 288.

¹² Conde L.-J., prince de. Essai sur la vie du Grand Conde. Paris, 1798, 1806.

¹³ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 285.

¹⁴ Ibid. P. 286.

¹⁵ Ibid. P. 286.

¹⁶ Duchesne A.-N. Voyage а Ecouen, Chantilly, Ermenonville... en 1780, 1786 et 1799. Цит. по: Ganay E. de. Chantilly au XVIIIe siecle. Paris; Bruxelles, 1925. P. 102.

¹⁷ Krafft Ch. Des plus beaux jardins pittoresques de France, d’Angleterre et d’Allemagne. Paris, 1810. Vol. 1. Pl. L.

¹⁸ Audot L.-E. Traitй de la composition et de l’ornement des jardins. Paris, 1818; цит. по: Conan M. Dictionnaire historique de l’art de jardins. Paris, s.a. P. 139. Il. 91.

¹⁹ Ganay E. de. Op. cit. P. 73-74. Описание павильона Венеры, взятое из путеводителя
1791 года, приведено в кн.: Курбатов В.Я. Сады и парки. Пг., 1916. С. 461.

²⁰ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 293. Пер. стихов Б.М. Соколова.

²¹ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 290. В конце XIX в. она заменена на ныне существующую статую более знаменитого представителя рода — «Великого Коннетабля» Анн де Монморанси (1493–1567; см. : Lauterbach I. Op. cit. S. 218).

²² Piganiol de la Force J. A. Nouvelle description de la France. Vol. 2. Amsterdam, 1719. P. 299.

²³ В.Я. Курбатов считал эту часть резиденции ее главной достопримечательностью (Курбатов В.Я. Ук. соч. С. 206-213).

²⁴ Broglie R. de. Le Hameau et la Laterie de Chantilly // Gazette des beaux-arts. 1950. №. 2. Julliet-dйcembre. P. 309-323; Szymzcyk-Eggert E. Die Dorfle-Mode in der Garten des ausgehenden 18. Jahrhunderts // Die Gartenkunst. 1996. № 1. S. 59-74.

²⁵ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 289-290.

²⁶ Promenades, ou Itinйraire des jardins de Chantilly... Paris, 1791. P. 36.

²⁷ Донесение русского посла в Париже... Л. 1.

²⁸ Так он назван в путеводителе 1791 года; см.: Lauterbach I. Op. cit. S. 225.

²⁹ Ganay E. de. Op. cit. P. 26.

³⁰ Ibid. P. 19, 47.

³¹ Viau Th. de. Odes et Stances... Paris, 1907.
P. 236-237.

³² Слова известного писателя Реми де Гурмона, высоко ценившего творчество де Вьо
(Viau Th. de. Op. cit. P. 10).

³³ Ibid. P. 111. Пер. стихов Б.М. Соколова.

³⁴ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 289-290.

³⁵ Ibid. P. 291.

³⁶ Ibid. P. 292-293.

³⁷ Ibid. P. 291.

³⁸ Piganiol de la Force J. A. Op. cit. P. 300.

³⁹ Broglie R. de. Op. cit. P. 318-319.

⁴⁰ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 293-294.

⁴¹ Линь Ш. Ж. де. Ук. соч. С. 120. Пер.
И.М. Снегирева. Де Линь считал регулярные части парка, понравившиеся Павлу, наименее удачными: «Природа, счастливо избегавшая руки своих гонителей, наконец сдалась им
в роще Сильвии, на Острове Любви, столь известном своими праздниками, и в водных затеях» (Ligne Ch.-J. de. Coup d’Oeil at Beloeil and a Great Number of European gardens / Translated and edited by B. Guy. Berkley-Los Angeles-Oxford, 1991. P. 195.)

⁴² См.: Михайловский замок: Замысел и воплощение. Архитектурная графика XVIII–XIX веков. Каталог / Сост. В.В. Пучков и Л.В. Хайкина. СПб., 2000. С. 7-8. Кат. №№ 1-2.

⁴³ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 292.

⁴⁴ Ibid. P. 43.

⁴⁵ Krafft Ch. Op. cit. Pl. XXV-LXXXVIII.

⁴⁶ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 43.

⁴⁷ Семевский М.И. Павловск. Очерк истории
и описание. СПб., 1997. С. 34.

⁴⁸ «Фасад этого Замка со стороны ворот перестроен в современном вкусе и украшен скульптурами» (Piganiol de la Force J. A. Op. cit.
P. 299). Сходство пейзажей Шантийи и Гатчины хорошо видно по гравюрам Ж. Риго
и иллюстрациям из «Прогулок…» 1791 года.

⁴⁹ Михайловский замок: Замысел и воплощение. Кат. 33. См.: Пучков В.В. О влиянии Шантильи на формирование первоначального проекта ансамбля Михайловского замка // Дворцы Русского музея. СПб., 1999. С. 115-120.

⁵⁰ Михайловский замок: Замысел и воплощение. Кат. 35.

⁵¹ Там же. С. 42.

⁵² Там же. Кат. 35-38. На последних двух панорамах, сохранившихся в копиях, Конюшни и церковь теряют свои высокие завершения
и выглядят гораздо скромнее, чем в Шантийи.

⁵³ Михайловский замок: Замысел и воплощение. Кат. 60. Проекты «Храма, посвященного Аполлону и Музам» помещены во Втором Кушелевском альбоме (Л. 38-39 // ГМЗ «Гатчина», ГДМ 83-84-XI.

⁵⁴ Макаров В.К. Гатчина. Л., 1974. С. 81. Прим. 13. Разбивка Голландских садов, занявших место планированного дворцового корпуса, начата в 1794 году.

⁵⁵ Альбом чертежей дворца Фарнезе с расположением его на месте нынешнего Михайловского замка выполнен для Павла еще в 1780-х годах (Михайловский замок: Замысел и воплощение. Кат. 6-26).

⁵⁶ Первоначально ворота предназначались для бокового въезда на площадь Коннетабль (Второй Кушелевский альбом. Л. 59-60 // ГМЗ «Гатчина», ГДМ 101-XI). Павел мог знать эту постройку и по имевшейся в его библиотеке книге Ж.Ф. Блонделя (см.: Пучков В.В. К вопросу об атрибуции раннего проекта главного фасада Михайловского замка // Страницы истории отечественного искусства XVI–XIX вв. Вып. V. СПб., 1999. С. 106.

⁵⁷ Лансере Н.Е. По поводу «Павильона Венеры» // Гатчина при Павле Петровиче...
С. 334-335 (впервые опубл. в: Старые годы. 1914. № 7-9).

⁵⁸ Макаров В.К. Гатчинский парк. Пг., 1921. С. 18.

⁵⁹ Курбатов В.Я. Гатчина. Л., 1925. С. 58-59. Н.Е. Лансере пользовался экземпляром «Promenades, ou Itineraire des jardins de Chantilly…» из библиотеки Курбатова.

⁶⁰ «Замок и парк, по-видимому, произвели на Павла сильное впечатление, которое он хотел закрепить несколькими подражаниями, на что определенно указывают — храм Венеры на острове Любви и купольные сторожевые будки у моста через плотину между Черным и Белым озерами» (Красовский М. Гатчина. Пояснительные записки к обмерам // ГНИМА.
Р V-2915/1-24. С. 5).

⁶¹ Ganay E. de. Op. cit. P. 77, 105, 115.

⁶² Album du Comte du Nord / Prйsente par Jean-Pierre Babelon. P. 17. Альбомы хранятся, соответственно, в Королевской Академии художеств (Стокгольм) и Библиотеке Эстензе (Модена).

⁶³ См.: Olausson M. The Desert de Retz and King Gustavus III of Sweden P. 181-190; Соколов Б.М. Язык садовых руин // Древо жизни
7 (2000). С. 96.

⁶⁴ Hayden P. Russian Stowe // Journal of Garden History. Vol. 19. No 1. Spring 1991.
P. 21-27 (Хейден П. Русский Стоу // Памятники истории и культуры Петербурга. Вып. 4. СПб., 1997. С. 106-110).

⁶⁵ Jangfeldt B. Svenska vagar till Peterburg. Trelleborg, 1998. P. 92-114.

⁶⁶ [Шубин И.] Теория составления и украшения ландшафтных и разного рода садов. СПб., 1831. «Рисунки» (перегравировки) Шубина воспроизводят оригиналы из альбома К. Крафта. К садам Монбельяра относятся: № 2 (у Крафта таблица 71), 6 (51), 7 (57), 8 (58), 9 (38), 11 (79), 13 (74), 14 (75), 17 (64), 18 (87), 22 (46), 23 (69), 25-26 (54-56), 27 (36-37), 29 (61), 35 (30, 34), 36 (50). Благодарю
за эти сведения А.В. Ткаченко.

⁶⁷ Донесение русского посла в Париже... Л. 2.

⁶⁸ Михайловский замок: Замысел и воплощение. № 60.

⁶⁹ Макаров В.К., Петров А.Н. Гатчина. Л., 1974. Ил. IV.

⁷⁰ Plan de l’emplacement des Jeux et Katcheli qui sont Construit а Gatchina // ГНИМА. Р I, 3355.

⁷¹ Макаров В.К., Петров А.Н. Ук. соч. С. 45.

⁷² См.: Ганулич А. Конные карусели в России и «карусельные портреты» // Московский журнал. 1996. № 7. С. 54-59. Праздники состоялись 16 июня, 11 и 12 июля 1766 года.

⁷³ Учреждение каруселя. [СПб.], 1766. С. 6.

⁷⁴ Краткое описание карусели, проектированной для Гатчины (на франц. яз.) // Макаров В.К. Гатчинский парк. С. 15.

⁷⁵ Шестиярусный деревянный амфитеатр, устроенный на Дворцовой площади, виден на «карусельном» конном портрете Г.Г. Орлова работы В. Эриксена (1769, ГМИИ).

⁷⁶ Гельт Б. Императорский зверинец в Гатчине // Журнал Министерства государственных имуществ. 1860. Т. 74. № 8. С. 110.

⁷⁷ Атлас Города Гатчины, с Обер Амтами Гатчиным и Новоскворицами, с принадлежащими к ним Унтер амтами, слободами и деревнями, с приложением в нем, разных строений и проектов. Сочинен 1798-го года // ГНИМА. Р I 53, I-19.

⁷⁸ Камер-фурьерский церемониальный журнал 1797 года. Апрель-июнь. СПб., 1897. С. 341, 345, 353, 361.

⁷⁹ Там же. С. 492-493.

⁸⁰ Орел, который, по местной легенде, стал мишенью стрелявшего с этого места Павла, был чем-то вроде его личной эмблемы. «Орел зрящий на солнце» (связанный с девизом «Превосходное мужество» либо «Не смертного желаю», см.: Емвлемы и символы избранные... напечатанные и исправленные Нестором Максимовичем-Амбодиком. СПб., 1788. № 142, 260; ср.: Emblemata / Hrsg. von A. Henkel, A. Schoene. Stuttgart-Weimar, 1996. Sp. 775-778), в частности, изображен на штандарте, украшающем титул «Атласа города Гатчины» (Л. 1).

⁸¹ «Изъявления, которые Мне сделало Ваше Светлейшее Высочество в связи с понесенной Нами утратой и восшествием Императора на трон Его Предков, доказывает Мне и Вашу память, и продолжительность чувств, в коих Вы заверяли Меня во время Нашего очаровательного к Вам визита. Время это всегда остается для Меня драгоценным: оно связано с вечной дружбой с Госпожой Вашей дочерью, оно позволило мне оценить Ваше Светлейшее Высочество. Все горести, что удручают Вашу прекрасную родину и жертвою коих стало Ваше Светлейшее Высочество, умножают, однако, те чувства, которые Вы успели Мне внушить; смелость и доблесть пред лицом бедствий есть зрелище, которое Вы показали всей Европе; Император и Я это поистине чувствуем и ценим. Пусть, наконец, лучшая участь, более справедливая и счастливая, будет достоянием Вашего Светлейшего Высочества и либо вернет Вас Вашей родине, либо позволит Вам найти новую среди Нас» (франц. оригинал: Приложения к Камер-фурьерскому церемониальному журналу 1797 года. СПб., 1897. С. 17).

⁸² Васильев А.А. Роялистский эмигрантский корпус принца Конде в Российской империи (1798–1799) // Великая Французская революция и Россия. М., 1989. С. 314-316.

⁸³ Приложения к Камер-фурьерскому церемониальному журналу 1797 года. С. 97.

⁸⁴ Там же. С. 1250.

⁸⁵ Там же. С. 1277, 1296; Перминов П.В. Под сенью восьмиконечного креста: Мальтийский орден и его связи с Россией. М., 1991. С. 98-103.

⁸⁶ Камер-фурьерский церемониальный журнал 1798 года. Январь-июнь. СПб., 1898. С. 180-181, 239.

⁸⁷ Васильев А.А. Ук. соч. С. 326-328.

⁸⁸ Слова из письма Павла к Н.П. Панину (Приложения к Камер-фурьерскому церемониальному журналу 1797 года. С. 97).

⁸⁹ Рассказы, заметки и анекдоты из записок Е.Н. Львовой // Русская старина, 1880. Т. 28. С. 342-343.

⁹⁰ Макаров В.К. Ук. соч. С. 26; Макаров В.К., Петров А.Н. Ук. соч. С. 51. Первое упоминание о навмахиях, потешных морских сражениях, проводившихся в Риме на специальном стадионе недалеко от Тибра, относится к 46 г. (Paulys Real-Encyclopaedie der klassischen Altertumswissenschaft / Begonnen von Georg Wissowa. Bd. 16. Stuttgart, 1935. Sp. 1970). Упоминание о Навмахии в Сиракузах, по всей видимости, ошибочно.

⁹¹ Курбатов В.Я. Ук. соч. С. 74.

⁹² Донесение русского посла в Париже... Л. 2.

⁹³ Комментарий Кармонтеля к серии гравированных видов Монсо краток: «Виден весь Цирк, в центре которого стоит обелиск. Слева река, чьи воды наполняют бассейн. Справа, над пейзажной рощей, возвышаются руины,
в которых находится большая пожарная машина, и колокольня, сооруженная специально для того, чтобы любоваться видом за рощей» (Vue Du Cirque ou de la Naumachie // [Carmontel L.] Jardin de Monceau, prиs de Paris, appartenant а… Duc de Chartres. Paris, 1779. P. 9.

⁹⁴ Лубяновский Ф.П. Путешествие по Саксонии, Австрии и Италии. В 1800, 1801 и 1802 годах. Ч. 1. СПб., 1805. С. 129.

⁹⁵ Хемницер И.И. Сочинения и письма. СПб., 1873. С. 384-386.

⁹⁶ Гримм Г.Г. Проект парка Безбородко в Москве // Сообщения Института истории искусств. Вып. 4-5. М., 1954. С. 107-135.

⁹⁷ Е.С. Шумигорский, опираясь на старинное описание садов Монбельяра (Duvernoy M. йphйmйrides du comte de Montbeliard), утверждал, что «созидая Павловск, Мария Федоровна стремилась сделать его как можно более похожим на Этюп», причисляя к подражаниям даже Дворец, что выглядит явным преувеличением (Шумигорский Е.С. Импе-ратрица Мария Федоровна. Т. 1. Спб.,
1892. С. 318).

⁹⁸ [Storch A.I.] Briefe ueber den Garten zu Pawlowsk, geschrieben im Jahr 1802. Sankt-Petersburg, 1803. S. 50-52.

⁹⁹ Ibid. S. 57-58.

¹⁰⁰ Piganiol de la Force J. A. Op. cit. P. 299;
М.И. Семевский (Павловск. С. 322, 324) называет Двенадцать дорожек «циферблатом», поскольку «число аллей соответствует часам».

¹⁰¹ Семевский М.И. Ук. соч. С. 26.

¹⁰² [Storch A.I.] Op. cit. S. 68-69.

¹⁰³ Ibid. S. 128-129.

¹⁰⁴ Свиньин П.П. Достопамятности Санкт-Петербурга и его окрестностей. СПб., 1997. С. 46-47.

¹⁰⁵ Макаров В.К., Петров А.Н. Ук. соч. С. 49.

¹⁰⁶ [Storch A.I.] Op. cit. S. 76.

¹⁰⁷ Семевский М.И. Ук. соч. С. 345.

¹⁰⁸ Проект Ж. Тома де Томона выполнен, по-видимому, в 1805 г. (Pavlovsk: Le palais et le park. P. 205).

¹⁰⁹ Шторх П. Путеводитель по саду и городу Павловску. СПб., 1843. С. 33.

¹¹⁰ Это объяснение впоследствии стало традиционным, ср.: Крашенинников А.Ф. Павловск

// Памятники архитектуры Ленинградской области. Л., 1983. С. 218; соединение обоих толкований: Макаров В.К., Петров А.Н. Гатчина. С. 82. Прим. 33; Кючарианц Д.А, Раскин А.Г. Гатчина. Л., 1990. С. 166.

¹¹¹ Озерецковский Н. Путешествие на озеро Селигер. СПб., 1817. С. 25.

¹¹² Пушкарев И.И. Описание Санкт-Петербурга и уездных городов Санктпетербургской губернии. Ч. 4. СПб., 1842. С. 155.

¹¹³ Олсуфьев Ю.В. Никольское-Обольяниново // Новый журнал, 1986. Кн. 163. С. 235.

¹¹⁴ Album du Comte du Nord / Prйsente par Jean-Pierre Babelon. P. 18.

¹¹⁵ Blaikie Th. Diary of a Scotch Gardener at
the French Court at the End of the Eighteenth Century / Ed. by F. Birell. London, 1931.
P. 183-184.

¹¹⁶ Blaikie Th. Op. cit. P. 179.

¹¹⁷ d’Oberkirch H.-L. Op. cit. P. 273.

¹¹⁸ См.: Делиль Ж. Сады. Л., 1987. С. 175. Парку принца Конде в поэме посвящено всего две строки: «Шантильи время, вкус, Природа украшали, / Век веку, вождь вождю прелестнейшим вручали» (С. 98. Пер. А.Ф.Воейкова).

¹¹⁹ [Storch A.I.] Op. cit. S. 48.