Таир Таиров

Смелая эстетика

Коллекцию среднеазиатского шелка я собирал на протяжении десятилетий. Эти ткани сохранились в виде халатов и платьев, сшитых как для утилитарного использования в повседневной жизни в качестве обычной одежды, так и для особых праздничных и торжественных церемоний. Такие шелка сотканы вручную по технологии, распространенной в ряде стран Азии, которую называют икатом. Еще в Средние века русские купцы скупали в Хорезме и Бухаре атлас, бязь, ибирь и привозили эти ткани в русские города.

Среднеазиатские шелка выделяются своей эстетикой, многообразием и обладают тысячелетней историей, связанной с Великим шелковым путем.

В производстве этих тканей до начала XX века использовались в основном натуральные красители, извлекаемые из растений, минералов и другого органического материала. Люди, создававшие эти предметы, были представителями различных народов: автохтонных тюрков, узбеков, таджиков, евреев, казахов. Историки отмечают, что возрождение и расцвет производства шелковых тканей и церемониальных халатов начались в XVIII веке в городах Туркестана — так исторически назывался этот край, где проживали представители различных этносов. Само название «халат» имеет арабское происхождение и переводится как «одежда статуса». Нигде в Средней Азии не употребляют это слово. Эти распашные накидки называют по-разному: мунисак, елак, калтача, курта, адрас или общеупотребительным словом чопан.

Особое место в производстве этих шелков занимали города Ферганской долины, а также древние Самарканд, Бухара, Ташкент и другие города Узбекистана. Как известно, Бухара долго оставалась центром обширного центральноазиатского рынка, сюда привозили товары из многих близлежащих городов и сел, а также из соседних ханств. Можно предположить, что адрасы — шелковые халаты доставлялись в Бухару на всем протяжении XIX века из различных мест Ферганской долины как части Кокандского ханства, из Бухарского эмирата и даже из Яркенда — города Восточного Туркестана. Яркенд, который сейчас находится на территории Китая, упоминается потому, что в середине XIX века этот город посетил английский путешественник Роберт Шоу и привез оттуда 20 халатов, отличающихся особой красотой, сложными орнаментами. Эти одеяния сегодня хранятся в Эшмоловском музее в Оксфорде и являются предметом гордости музея.

Когда-то меня случайно пленил на рынке шелковый халат с большими разноцветными кругами. Вскоре я обнаружил, что уже десятки лет коллекционеры и музеологи Европы и США охотятся за старинными изделиями из шелка, произведенными на территории Узбекистана, когда эти земли называли Туркестанским краем. В 1970-е годы в результате засухи переживал трудные времена Афганистан, и население Кабула, Герата и других городов продавало на рынках свои антикварные предметы, включая шелковые панно и халаты, европейским коллекционерам и дилерам. В годы перестройки, когда иностранцы смогли посещать Советский Союз и города Средней Азии, многие дилеры стали приезжать из Турции и буквально очищать рынки Бухары и Самарканда. Они скупали старинные ковры, ткани, халаты, ювелирные изделия. Частные и музейные коллекции на Западе пополняли также эмигранты — бухарскими евреи, вывозившими свои семейные ценности. В областях Узбекистана появилось много перекупщиков, приобретавших у местных жителей старинные халаты. Такая активность продолжалась до середины 1990-х годов. В этой суматохе, несмотря на финансовые затруднения, мне все-таки удалось собрать через перекупщиков довольно интересную коллекцию.

Приобретая халаты, я часто задумывался над разнообразием рисунков шелка. Существует много примеров и предположений о том, как назывался тот или иной орнамент: дерево, цветок, гранат, весна, скорпион, миндаль, ветка и т.д.

Но в музеях и частных коллекциях встречаются очень сложные, замысловатые и труднообъяснимые узоры. Неизвестно, когда и откуда попали в музей Топкапы в Стамбуле 40 образцов таких тканей, которые предположительно считаются бухарскими. Перекупщики в Бухаре единодушно отмечали, что за все время они не нашли ни одного халата со сложным рисунком в самой Бухаре или окрестностях города, что такие халаты были приобретены через посредников у жителей нескольких сел и кишлаков в Андижанской области Ферганской долины. Жители этих сел подтвердили мне, что действительно продали такие халаты, которые хранились у них с незапамятных времен, и подчеркивали, что считают себя тюрками, хотя формально все имеют узбекские паспорта. Тем самым они убеждали, что являются хранителями артефактов, оставшихся от старых мастеров. До сих пор не проводился радиоуглеродный анализ этих тканей, который мог бы определить их возраст.

Мне известно, что к середине 1990-х годов американцем Гидо Голдманом была собрана богатая коллекция шелковых тканей. Его отец обладал большой коллекцией работ французских импрессионистов, и с молодости Гидо знал и ценил предметы искусства. В предисловии к каталогу своей коллекции Голдман пишет, как однажды у своих друзей в Париже увидел работу В.Кандинского «Утренний час», где были изображены три всадника в бухарских халатах перед старинным архитектурным сооружением. Позже, в витрине магазина на Пятой авеню в Нью-Йорке, он увидел фрагмент ткани с аналогичными абстрактными узорами и немедленно приобрел его. Постепенно, с помощью специалистов и друзей, которые выезжали в разные города и страны в поисках среднеазиатского шелка, ему удалось собрать богатую коллекцию. Правительство Узбекистана наградило Гидо Голдмана специальной золотой медалью.

Трудно утверждать, насколько Кандинский был знаком с шелковыми артефактами из Бухары, но нельзя не упомянуть его сентенцию после посещения выставки восточного искусства, проходившей в Мюнхене в 1908 году, где побывали и Матисс, и ряд других художников. Он написал в своих воспоминаниях: «Звучат музыкой халаты». Амазонка русского авангарда Любовь Попова в 1916 году посетила Ташкент, Самарканд и Бухару и, безусловно, видела множество людей, носивших многоцветные одеяния с абстрактными рисунками, иногда повторявшимися на стенах древних архитектурных памятников. Ее беспредметные композиции несомненно созвучны с художественными творениями ткачей Туркестана того времени. Л.Попова, согласно исследователю Джону Боулту, оставила серию работ, изображающих Самарканд в стиле западных абстракций. Здесь также можно вспомнить и слова Н.Гончаровой о цвете и форме, которые, по ее убеждению, пришли с Востока. На западных аукционах продавались текстильные панно из Туркестана с необычным сочетанием красок и с таким немыслимым расположением форм, что многие считали их сверхсумасшедшим материалом, повлиявшим на становление европейского модернизма.

Так же как в живописи импрессионистов, в рисунках среднеазиатского шелка линии и формы передавались нечетко, будто бы через какое-то преломление. По восприятию туркестанские адрасы можно назвать текстильным импрессионизмом, с той лишь разницей, что изображались не пейзажи и люди, а растительные, геометрические, зооморфные и абстрактные формы, к тому же на столетия раньше французских живописцев.

Ткачи и художники в своих творениях были абсолютно свободны и не зависели от политики или других обстоятельств. Никто, кроме самих художников, наносивших узоры, красильщиков и ткачей, не смог бы адекватно оценить эстетическую значимость их труда. Они прекрасно понимали, переживали и радовались предстоявшему гипнотическому эффекту воздействия своих творений, излучающих в результате преломления особый свет. Эти текстильные художества оказались пророческими для многих живописцев XX и XXI веков. Они, по сути, трансцендентны, и разве не завораживают подобно полотнам Кандинского или Малевича, Ротко или Поллака?

Сегодня музеи мира, в том числе Метрополитен, Музей Виктории и Альберта и многие другие, выставляют для обозрения свои среднеазиатские адрасы — икаты. И в то же время народные мастера Узбекистана возрождают секреты шелкоткачества. И мои земляки, и туристы, как в старые добрые времена, приобретают шелка, используя их в интерьере и для пошива платьев и халатов. Они, думаю, убеждаются в том, что из всех видов визуального искусства в истории развития цивилизаций самым близким для нас остается искусство текстиля.