Виктор Файбисович

«Она дала ему три карты…»

Возникновение мифа о Пиковой даме

Наталье Петровне Голицыной исполнилось девяносто, когда в в начале 1834 года в «Библиотеке для чтения» вышла в свет «Пиковая дама»¹ — повесть, в которой Пушкин увековечил княгиню в образе старой графини Анны Федотовны***. В том же году «Пиковая дама» была напечатана в «Повестях, изданных Александром Пушкиным»². Подобно «обдернувшемуся» картой Германну, доставшему вместо туза даму пик, Пушкин по ошибке именует в обеих первых публикациях «Пиковой дамы» графиню Анну Федотовну княгиней — и делает это трижды!

Седьмого апреля Пушкин записал в своем дневнике: «Моя Пиковая дама в большой моде. — Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн<ягиней> Н<атальей> П<етровной> и, кажется, не сердятся…»³.

Можно предположить, что впервые имя княгини Голицыной Пушкин услышал еще в раннем детстве: в 1805 и 1807 годах Пушкины проводили лето в Захарове, и в церковь они ездили за две версты — в голицынские Вяземы⁴.

Позднее упоминать княгиню Наталью Петровну в разговорах с племянником мог Василий Львович Пушкин: в 1819 году он посвятил княгине Наталье Петровне дифирамб, пропетый в день ее именин 26 августа в ее подмосковной усадьбе:

В кругу детей ты счастие вкушаешь;
Любовь твою нам счастие дарит;
Присутствием своим ты восхищаешь,
Оно везде веселие родит.
Повелевай ты нашими судьбами!
Мы все твои; тобою мы живем,
И нежну мать, любимую сердцами,
В день радостный с восторгом мы поем;
Да дни твои к отраде всех продлятся!
Цветами их мы будем украшать;
Друзья твои с детьми соединятся,
Чтоб всякий час тебя увеселять.

В годы ссылки сведения о княгине Голицыной могли доходить до поэта через князя П.А.Вяземского, хорошо с нею знакомого. Княгиня Наталья Петровна писала 18 марта 1823 года князю Петру Андреевичу в Москву: «Что Вы скажете о “Кавказском пленнике”? Мне кажется, что он очень хорош. Жаль только, что прекрасная черкешенка расточает свои чувства ради такого пресыщенного героя. Скажите мне Ваше мнение, умоляю Вас, и верьте, что буду почитать себя счастливой иметь Вас своим оракулом!!»⁵

По возвращении из ссылки Пушкин не раз сталкивался в Москве с ее ближайшими родственниками — детьми и внуками. Известно, в частности, что он посещал княгиню Наталью Степановну Голицыну⁶, внучку Натальи Петровны: 22 сентября 1826 года Пушкин вписал в ее альбом отрывок из «Разговора книгопродавца с поэтом». В доме ее родителей — Степана Степановича и Екатерины Владимировны Апраксиных⁷ — Пушкин с Ф.Ф.Вигелем побывали 7 февраля 1827 года на представлении оперы Россини «Сорока-воровка». Посещал Пушкин и дом московского генерал-губернатора князя Дмитрия Владимировича Голицына⁸.

Тем не менее мы не находим свидетельств какого бы то ни было интереса Пушкина к личности старой княгини до его сближения с князем Сергеем Григорьевичем Голицыным (22.VII.1803–9.XI.1868), ее внучатым племянником, носившим в петербургских гостиных прозвище «Фирс». По словам графа Владимира Соллогуба, князь Сергей Голицын (его двоюродный брат) играл в кругах светской молодежи особую роль. «Роста и сложения атлетического, веселости неистощимой, куплетист, певец, рассказчик, балагур, — вспоминал Соллогуб, — куда он только ни являлся, начинался смех, и он становился душою общества, причем постоянное дергание его лица придавало его физиономии особый комизм»⁹.

Знакомство Пушкина с «Фирсом» Голицыным относится, по-видимому, к весне 1828 года¹⁰. В это время недавний подпоручик гвардейской артиллерии, пожалованный после отставки в камер-юнкеры, князь Сергей Голицын вошел в тесный приятельский круг, ненадолго объединивший Пушкина, П.А.Вяземского, А.С.Грибоедова, А.Мицкевича, П.Л.Шиллинга, Н.Д.Киселева, А.А.Оленина и др.

Намекая на безответное увлечение Пушкина Анной Олениной, Е.А.Карамзина писала 28 июня 1828 года Вяземскому: «Говорят, что Пушкин, чтобы утешиться в превратностях любви, играет и проигрывает все свои деньги»¹¹. Получив это письмо, Вяземский в своем послании к Пушкину от 26 июля 1828 года присоединил к их укоризнам свои: «С самого отъезда из Петербурга не имею о тебе понятия, слышу только от Карамзиных жалобы на тебя, что ты пропал для них без вести, а несется один гул, что ты играешь не на живот, а на смерть» (XIV, 23). «Гул» слышался не напрасно: Пушкин отчаянно играл в эти дни в компании, непременным членом которой был и князь Сергей Голицын, — недаром в том же письме Вяземский риторически вопрошал Пушкина:

Где ты, прекрасный мой, где обитаешь?
Там ли, где песни поет князь Голицын,
Ночи певец и картежник?

Стихи, предпосланные первой главе «Пиковой дамы» в качестве эпиграфа, по свидетельству Анны Керн, Пушкин «написал у князя Голицына во время карточной игры, мелом на рукаве»¹²:

А в ненастные дни
Собирались они
Часто;
Гнули — бог их прости! —
От пятидесяти
На сто,
И выигрывали,
И отписывали
Мелом.
Так, в ненастные дни,
Занимались они
Делом.

Посылая эти стихи Вяземскому в письме от 1 сентября 1828 года, Пушкин признавался, что в них воспет образ жизни, который он вел этим летом в Петербурге.

Биограф поэта П.И.Бартенев сообщает, что «“Пиковую даму” Пушкин сам читал Нащокину и рассказывал ему, что главная завязка повести не вымышлена. Старуха графиня — это Наталья Петровна Голицына, мать Дмитрия Владимировича, московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже в том роде, как описал Пушкин. Внук ее, Голицын, рассказывал Пушкину, что раз он проигрался и пришел к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже С.-Жерменем. “Попробуй”, — сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался. Дальнейшее развитие повести все вымышлено»¹³.

Не исключено, впрочем, что вымыслом от первого до последнего слова был и сам анекдот.

В.А.Мильчина убедительно показала, что пути княгини Натальи Петровны и Сен-Жермена не пересекались¹⁴. «…Эта история, — резюмирует свои разыскания исследовательница, — начинает сильно походить на мистификацию, хотя и трудно сказать, кто кого мистифицировал: Наталья Петровна внука, ее внук Пушкина или Пушкин Нащокина (последнее наименее вероятно)»¹⁵. Однако представить себе, что княгиня Наталья Петровна подшутила таким образом над князем Сергеем Григорьевичем, еще труднее, чем допустить, что Пушкин сделал это с Нащокиным: чувство юмора княгине Наталье Петровне, судя по ее дневнику, было совершенно чуждо.

Думается, что анекдот о княгине Наталье Петровне и Сен-Жермене явился импровизацией «Фирса» Голицына — «умного и веселого собеседника, — как характеризовал князя его кузен В.А.Соллогуб, — но шутника и шалуна легендарного»¹⁶. Можно полагать также, что рассказ «Фирса» о приключении, якобы пережитом княгиней Натальей Петровной в Париже, имел за карточным столом весьма пряный привкус, не вполне ощущаемый современным читателем.

Дело в том, что к этому времени княгиня сделалась уже сюжетом фольклора обеих столиц.

Еще в 1810 году американский посланник в Петербурге, впоследствии президент Северо-Американских Штатов Дж. К. Адамс утверждал, что такой бороды, как у княгини Н.П.Голицыной, он у женщин никогда не встречал. Старая княгиня походила, по его словам, на греческого философа Платона¹⁷… А.О.Смирнова-Россет заметила, что неудачно приготовленные сливки с ванилью, которыми угощали у княгини Натальи Петровны, дали повод уподобить их крему для бритья: «…l’on disait: “Moustache a fait sa barbe ce matin”» (…говорили: «Мусташ брилась сегодня утром». — фр.)¹⁸. Рассказывают, что граф Эммануил Сен-При, известный своими карикатурами и шалостями, послал однажды княгине в дар на Новый год пару бритв¹⁹. Князь Вяземский в 1832 году не преминул отпустить в адрес княгини Натальи Петровны каламбур, сообщая, что князь Дмитрий Владимирович Голицын безутешен в связи с кончиной своей тещи, тогда как «старуха Вольдемар и в ус не дует»²⁰.

Наряду с экстравагантной внешностью «усатой княгини» насмешке подвергалась, по-видимому, и строгость охраняемых ею правил. В письме к Вяземскому, написанном в конце января 1829 года, Пушкин обронил любопытную фразу: «Правительство не дама, не Princesse Moustache: прюдничать ему не пристало» (XIV, 38). Смысл этого утверждения способна разъяснить одна из пушкинских заметок: «Coquette, prude. Слово кокетка обрусело, но prude не переведено и не вошло еще в употребление. Слово это означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о чести (женской) — недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой. Пожилой женщине позволяется много знать и многого опасаться, но невинность есть лучшее украшение молодости. Во всяком случае прюдство или смешно или несносно» (XI, 56)²¹. Итак, в женщине молодой «прюдство» несносно, в женщине пожилой — смешно.

Вероятно, на комический эффект и рассчитывал князь Сергей Григорьевич, когда сочинял историю парижских похождений своей двоюродной бабушки, знаменитой густыми усами и педантичным «прюдством»²².

Как бы то ни было, Пушкин увидел в этой истории зерно будущей повести; однако зрело оно почти пять лет²³, и анекдот, рассказанный князем Сергеем Голицыным, послужил для этой повести лишь отправным пунктом.

По свидетельству П.И.Бартенева, «Нащокин заметил Пушкину, что графиня не похожа на Голицыну, но что в ней больше сходства с Натальей Кирилловной Загряжскою, другою старухою. Пушкин согласился с этим замечанием и отвечал, что ему легче было изобразить Загряжскую, чем Голицыну, у которой характер и привычки были сложнее»²⁴.

Трудно допустить, что Пушкин придал своей героине черты Загряжской потому, что ему легче было изобразить Наталью Кирилловну, чем Наталью Петровну. Однако с Загряжской он был знаком куда короче, чем с княгиней Голицыной²⁵. Не потому ли капризы графини Анны Федотовны*** так живо напоминают причуды Натальи Кирилловны²⁶?

Но за этим вопросом следуют два других: какое же сходство нашли при дворе «между старой графиней и княгиней Натальей Петровной»? За что там могли рассердиться на Пушкина?

Очевидно, что речь идет лишь о двух фразах: «Она участвовала во всех суетностях большого света, таскалась на балы, где сидела в углу, разрумяненная и одетая по старинной моде, как уродливое и необходимое украшение бальной залы; к ней с низкими поклонами подходили приезжающие гости, как по установленному обряду, и потом уже никто ею не занимался. У себя принимала она весь город, наблюдая строгий этикет и не узнавая никого в лицо» (VIII, 233).

О том, сколь точна эта зарисовка, можно судить по позднейшим воспоминаниям современников, хотя не следует забывать, что даже самые искренние мемуаристы могли невольно подпасть под магнетическое влияние пушкинского текста.

«В городе она властвовала какою-то всеми признанною безусловною властью, — вспоминал В.А.Соллогуб. — После представления ко двору каждую молодую девушку везли к ней на поклон; гвардейский офицер, только надевший эполеты, являлся к ней, как к главнокомандующему»²⁷.

«Княгиня принимала всех, за исключением государя императора, сидя и не трогаясь с места, — свидетельствовал Ф.М.Толстой. — Возле ее кресел стоял кто-нибудь из близких родственников и называл гостей, так как в последнее время княгиня плохо видела. Смотря по чину и знатности гостя, княгиня или наклоняла только голову, или произносила несколько менее или более приветливых слов; и все посетители оставались по-видимому весьма довольны»²⁸.

Однако ничто более в пушкинском тексте не может быть соотнесено исключительно с образом жизни или характером княгини Натальи Петровны, занимавшей в свете обеих столиц совершенно особое место: пушкинская графиня Анна Федотовна была «своенравна, как женщина, избалованная светом», но «скупа и погружена в холодный эгоизм, как и все старые люди, отлюбившие в свой век и чуждые настоящему» (VIII, 233).

Вопрос о сходстве и различиях в судьбах княгини Натальи Петровны Голицыной и графини Анны Федотовны*** уже становился предметом пристального рассмотрения. «Старая графиня жила в Париже в 70-е годы XVIII столетия (см.: VIII, 231, 245) и была в ту пору красавицей, кружившей голову парижанам, причем замужней дамой, — отметила В.А.Мильчина. — Наталья Петровна Голицына была в Париже дважды: в первый раз — двадцатилетней девушкой, в течение трех лет (1760–1763), когда ее отец граф Петр Григорьевич Чернышев был русским посланником в столице Франции; во второй раз — в 1784–1790 гг., замужней дамой сорока с лишним лет, матерью почти взрослых детей. Легко заметить, что обстоятельства обоих ее посещений Парижа не совпадают с биографией старой графини»²⁹.

Это и неудивительно. Надо думать, что обстоятельства пребывания княгини Голицыной в Париже в 1760–1763 и 1784–1790 годах были известны ее двадцатипятилетнему внучатому племяннику лишь в самых общих чертах³⁰. Пушкин, вероятно, был осведомлен о них не лучше, но он в подробностях парижских периодов биографии княгини Натальи Петровны, кажется, и не нуждался: он обладал собственными представлениями и о светилах салонов Парижа XVIII столетия, и о нравах французской аристократии времен двух предреволюционных правлений. Эти представления он и воплотил в своей повести. Показательно поэтому, что изучение «парижских» страниц «Пиковой дамы» привело другого современного исследователя к выводу о том, что «это прошлое в “Пиковой даме” вовсе не одномерно, а охватывает целую историческую эпоху, с которой собственно и соотносится современность»³¹.

Итак, главным источником мифа о Пиковой даме, вероятно, следует считать устную новеллу князя Сергея Голицына. Однако превращению этой новеллы в миф, быть может, способствовало еще одно предание, не учтенное пушкинистами.

Спустя неделю с восьмидесятого дня рождения княгини Натальи Петровны, 24 января 1824 года, Александр Булгаков писал брату Константину из Москвы в Петербург: «Видно, Голицыной долго жить; здесь сказали, что она отчаянно больна, другие — что имела какое-то привидение, что старуха к ней пришла, а она сказала: “Дочка, чего хочет от меня эта старуха?” А графиня Строганова ей в ответ: “Да разве, матушка, есть здесь кто, только мы с вами вдвоем”; а вместо того она дает себе балы, себя и других веселит»³². Очевидно, в призраке старухи Булгаков видел олицетворение смерти, ибо ее исчезновение убедило его в том, что княгине Наталье Петровне предстоит еще долгая жизнь.

Вероятно, слухи о привидении, явившемся княгине Наталье Петровне, нашли отражение в рисунке неизвестного светского шалуна, исполненном 2 октября 1824 года: на нем изображена княгиня Наталья Петровна, противящаяся зову пришедшей за нею Смерти³³.

Этот рисунок³⁴ мог быть известен как Пушкину, так и Голицыну-Фирсу: он происходит из альбома Олениных — в их усадьбе Приютино Пушкин с Голицыным летом 1828 года бывали неоднократно³⁵. Толки о привидении, посетившем княгиню Наталью Петровну, могли претвориться впоследствии в мистический образ «белой женщины» — в призрак старой графини, посетившей теряющего рассудок Германна.

«Дверь отворилась, вошла женщина в белом платье», — говорится в пушкинской повести. Вероятно, ночная гостья одета в то белое атласное платье, в каком Германн видел ее в гробу. Однако образ «белой женщины» куда многозначнее, чем образ женщины в белом платье³⁶: «белая дама» — мистический персонаж множества легенд и поверий; одна из таких легенд была использована Вальтером Скоттом в романе «Монастырь», опубликованном в Англии в 1820 году. В свою очередь, «Монастырь» лег в основу либретто, сочиненного Эженом Скрибом для оперы Франсуа-Адриена Буальдье (16.XII.1775–8.X.1834) «Белая дама» («La Dame blanche»). Премьера «Белой дамы» состоялась в парижской Opйra-Comique 10 декабря 1825 года. В России опера Буальдье была впервые исполнена на сцене Императорского Большого театра в Москве 13 января 1829 года, но в обеих столицах шедевр Буальдье получил известность вскоре после парижской премьеры. Королева Вюртембергская (великая княжна Ольга Николаевна) рассказывает в своих записках о полковом празднике кавалергардов в 1826 году: «5 сентября, в день св. Елизаветы, в день полкового праздника Кавалергардов, Мама впервые, как Шеф этого полка³⁷, принимала парад. <…> Музыка играла марш из “Белой дамы”, в то время модной оперы, и этот марш, в память этого события, стал полковым Маршем кавалергардов»³⁸.

Популяризации «Белой дамы» способствовали, в частности, Сергей Голицын и Михаил Глинка. В своих записках последний рассказывает: «Мы с князем [Сергеем] Голицыным ездили на Черную речку к князю Вас<илию> Петр<овичу> Голицыну, который хорошо пел тенором. В конце августа [1828] собрались мы, Толстые и другие молодые люди потешить публику серенадой. Репетиции были чрезвычайно занимательны, и у окон дома, где жил князь Вас<илий> Петр<ович> Голицын, по вечерам толпились слушатели и слушательницы. В день серенады [21 августа] появились на Черной речке два украшенные фонарями катера, на одном сидели мы, а на другом поместили трубачей Кавалергардского полка. На корме приладили маленькое фортепьяно, на котором я аккомпанировал и управлял хором. Всех исполненных пьес не упомню. Приятное впечатление произвел на воде милый голос Ф.М.Толстого в венецианской баркароле “Da brava Catina”. Недурно был исполнен хор из “Dame blanche” Буальдьё “Sonnez, sonnez, cors et musettes”. После каждой исполненной нами пьесы раздавались стройные сильные, величественные звуки труб»³⁹.

Можно не сомневаться, что «Белая дама» не прошла мимо внимания Пушкина, с ранней молодости знакомого с творчеством Буальдьё⁴⁰. Заметим, что поэт встречался с Сергеем Голицыным и Михаилом Глинкой за десять дней до их концерта на Черной речке, 11 августа, в Приютине, на празднике в честь дня рождения Анны Олениной⁴¹, а через пятнадцать дней после этого концерта, 5 сентября, — с Сергеем Голицыным на приютинском празднике в честь именин ее матери, Елизаветы Марковны. По-видимому, в Приютино Сергей Голицын приехал после десятидневного визита в Марьино, где в это время царила Princesse moustache. В письме к П.А.Вяземскому от 1 сентября 1828 года Пушкин свидетельствовал, что Голицына-Фирса нет в Петербурге, ибо он «возится» с Глинкой и учреждает «родственно-аристократические праздники» (XIV, 26). Вероятнее всего, поэт подразумевал здесь поездку Сергея Голицына с Михаилом Глинкой и Феофилом Толстым в Марьино; по-видимому, именно на этот «родственно-аристократический праздник» отправились и Оленины. Анна Алексеевна записала в своем дневнике 19 сентября 1828 года: «5-го Сентября Маменькины именины. Неделю перед тем мы ездили в Марьино. Там провели мы три дня довольно весело»⁴². О посещении Марьина вспоминал в своих мемуарах и М.И.Глинка. Комментируя записки композитора, Феофил Толстой заметил: «На стр. 490 (т. I “Русской Старины”) М<ихаил> И<ванович> говорит, что мы ездили за 200 верст, в Новгородскую губернию, в село Марьино, к графине Строгоновой (Марьино принадлежало гр. Строгоновой. — Ф.Т.)⁴³. Но в то время там владычествовала безраздельно княгиня Голицына (известная всему Петербургу под названием Princesse moustache), мать графини и князя Дмитрия Владимировича, бывшего московского генерал-губернатора. Действительно, князь Сергей Голицын (Фирс), Глинка и я, мы прожили тогда дней десять в Марьине и исполнили там между прочим несколько сцен из “Севильского цирюльника”. Глинка был Фигаро, Фирс — Бартоло, а я — Альмавива»⁴⁴.

Возвратившись из Марьина, Сергей Голицын, как уже отмечалось, встретился с Пушкиным в Приютине 5 сентября на празднестве в честь именин Е.М.Олениной — и горячо вступился за поэта в конфиденциальной беседе с рассерженной на него Анной Алексеевной⁴⁵. Осенью 1828 года, до отъезда из Петербурга в Малинники⁴⁶, и по возвращении в Петербур^г47 — зимой и весной 1829 года Пушкин и Голицын виделись неоднократно; по свидетельству Анны Керн, они встречались на вечерах у Дельвига⁴⁸.

Должно быть, в один из «ненастных дней» осени 1828 года — возможно, за карточной игрой⁴⁹ — Сергей Голицын в присутствии Пушкина и сочинил историю трех карт, сообщенную ему, по его уверениям, строгой блюстительницей нравов, «усатой княгиней» Натальей Петровной Голицыной, якобы узнавшей ее от самого Сен-Жермена.

Анекдот Фирса-Голицына, переплетенный со светскими слухами о вещем сне Princesse moustache, распространенными московским почт-директором Александром Булгаковым и отраженными в рисунке из петербургского альбома Олениных, наряду с сюжетными мотивами «La Dame blanche» Буальдьё творческая фантазия Пушкина сплавила в органическое единство в фабуле повести «Пиковая дама».

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Библиотека для чтения. 1834. Т.2. Кн. 3.

2 Повести, изданные Александром Пушкиным. СПб.: Тип. Х. Гинце, 1834. Цензурное разрешение от 19 июля 1834. С. 187-247.

3 Пушкин А.С. ПСС в 16 т. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1937–1949. Т.VIII. С.324. В дальнейшем все ссылки на это издание даются в тексте. Римская цифра обозначает том, арабская — страницу.

4 Усадьба Вяземы принадлежала в это время Борису Владимировичу Голицыну. В настоящее время наряду с Захаровом усадьба Большие Вяземы входит в комплекс Государственного историко-литературного музея-заповедника А.С.Пушкина.

5 ЛН. Т.58. С.37. Оригинал по-французски. Этот живой отклик на первую из южных поэм Пушкина свидетельствует о том, что княгиня Наталья Петровна до глубокой старости сохраняла и остроту ума, и свежесть восприятия.

6 Наталья Степановна (13.XI.1794–5.V.1890) была замужем за князем Сергеем Сергеевичем Голицыным (17.II.1783–14.III.1833).

7 Екатерина Владимировна Апраксина, рожд. кнж. Голицына (30.V.1770–14.III.1854) — дочь княгини Натальи Петровны Голицыной.

8 Не исключено, что в последний год учебы в Лицее Пушкин познакомился с флигель-адъютантом, штаб-ротмистром бароном Сергеем Григорьевичем Строгановым, переведенным в Л.-гв. Гусарский полк 24.I.1816 (правда, он был назначен адъютантом к генералу Ф.Ф.Винценгероде и при полку лишь числился). Десять лет спустя барон С.Г.Строганов женился на графине Наталье Павловне Строгановой, внучке княгини Натальи Петровны.

9 Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. Л.: Художественная литература, 1988. С.565.

10 В «Летописи жизни и творчества Александра Пушкина» князь С.Г.Голицын упоминается впервые в связи с предложением князя П.А.Вяземского устроить перед его отъездом прощальный пикник. Это предложение датировано 21 мая 1828 г. (Летопись жизни и творчества Александра Пушкина. М.: Слово, 1999. Т.2. С.387).

11 ЛН. Т. 58. С.71. Подлинник по-французски.

12 Керн А.П.Воспоминания. Дневники. Переписка. М.: Правда, 1989. С.44.

13 П.В. и В.А. Нащокины. Рассказы о Пушкине, записанные П.А.Бартеневым // Пушкин в воспоминаниях современников. Т.2. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1998. С.233. Запись беседы с П.В.Нащокиным была сделана 24 ноября 1851 г.

14 Мильчина В.А. Записки Пиковой дамы // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1988. Вып. 22. С. 137–138.

15 Там же. С.141.

16 Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. С.417. В доказательство своих слов В.А.Соллогуб приводит шутку, которую сыграл с ним «Фирс». Оказавшись по приезде в Москву без отставшего от него багажа, Соллогуб отправил своего камердинера к Сергею Голицыну с просьбой одолжить ему сапоги — у обоих братьев были огромные стопы, и обувь им приходилось заказывать. Выслушав посланца, «Фирс» невозмутимо объявил ему, что он не тот Голицын, к которому послан, и переадресовал его к князю Дмитрию Владимировичу, сыну княгини Натальи Петровны. Исполнительный камердинер не успокоился, пока не предстал перед генерал-губернатором Москвы и не потребовал у него сапог для своего юного хозяина (Там же. С. 415-417).

17 «Княгиня Вольдемар Голицын, достойная почтения по длине и густоте ее бороды», привлекла к себе особое внимание Дж. К. Адамса 16 июля

1810 г. на даче Лаваль (Adams, John Quincy. Memoirs of John Quincy Adams. Philadelphia, 1874. Vol. 2. P.141). Первым на упоминание кн. Н.П.Голицыной в мемуарах Дж. К. Адамса указал А.Г.Яцевич (Яцевич А.Г. Пушкинский Петербург. СПб.: Петрополь, 1993. С.233).

18 Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М.: Наука, 1989. С.353.

19 Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. С.570. Сен-При (Saint-Priest) Эммануил Карлович, граф (1806 — не позднее апреля 1828) — сын херсонского и подольского губернатора Карла Францевича Сен-При (1782–1863), корнет Л.-гв. Гусарского (1825), затем Александрийского гусарского полков, художник-карикатурист, автор альбома с шаржами на членов петербургского светского общества 1820-х гг.

20 Остафьевский архив князей Вяземских. Т. III. С. 222-223.

21 Можно думать, что источником сведений Пушкина о «прюдстве» княгини Натальи Петровны послужили упомянутые князья П.А.Вяземский и С.Г.Голицын.

22 «Прюдство», приписанное Пушкиным княгине Наталье Петровне, в «Пиковой даме» нашло, как кажется, отражение в замечании Томского о том, что бабушка «всегда была строга к шалостям молодых людей» (VIII, 229).

23 В 1830 году Пушкин проиграл 24 800 рублей профессиональному игроку Василию Огонь-Догановскому. Эта катастрофа поставила под вопрос женитьбу Пушкина на Наталье Гончаровой, но обратила его к сюжету, подсказанному «Фирсом».

24 П.В. и В.А. Нащокины. Рассказы о Пушкине, записанные П.А.Бартеневым // Пушкин в воспоминаниях современников. Т.2. С.233. Наталья Кирилловна Загряжская (5.IX.1747–19.III.1837), рожденная графиня Разумовская, была всего тремя годами младше княгини Натальи Петровны Голицыной; по словам П.А.Вяземского, «Пушкин заслушивался рассказов Натальи Кирилловны: он ловил при ней отголоски поколений и общества, которые уже сошли с лица земли…» (Вяземский П.А. Старая записная книжка. М.: Захаров, 2003. С.182).

25 Знакомство Пушкина с княгиней Натальей Петровной не было близким: возможно, что после женитьбы он бывал на ее декабрьских приемах и январских балах.

26 Рассказ об этих причудах мы находим в воспоминаниях В.А.Соллогуба. (Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. С. 570-572).

27 Там же. С.570.

28 Толстой Ф.М. Воспоминания по поводу «Записок М.И.Глинки» // Русская старина. 1871. Т.3. №4. С.428.

29 Мильчина В.А. Записки Пиковой дамы. С.137.

30 Мы не располагаем свидетельствами душевной близости между князем Сергеем Григорьевичем и его двоюродной бабушкой. Во всяком случае, в Марьине с молодым повесой не церемонились. Ф.М.Толстой сообщает: «…для Глинки, Фирса и меня была отведена одна комната, и для троих один только умывальник» (Толстой Ф.М. Воспоминания по поводу «Записок М.И.Глинки». С. 421-456). А вот как изображает пребывание в Марьине М.И.Глинка: «Наконец мы ездили за 200 верст, новгородской губернии в село Марьино, к графине Строгоновой. Я участвовал в представлении нескольких сцен из “Barbiere de Sivilla” Россини, в роли Figaro. За это нас там угощали несколько дней». (Глинка М.И. Записки // РС. 1870. Т.I. С.352. Курсив мой. — В.Ф.).

31 Виленчик Б.Я. Историческое прошлое в «Пиковой даме» // Временник Пушкинской комиссии. 1981. Л., 1985. С.173.

31 Братья Булгаковы. Переписка. Т.II. М.: Захаров, 2010. С.398.

33 Позднее под этим наброском В.А.Оленина сделала пояснительную подпись: «Пляска со смертию кн. Натальи Петро<вны> Голицыной, прозванной la Psse Moustache, которая, проживши до 102 лет, в жестокой была претенсии на Провидение за несправедливость, давши ей прожить так мало» (Музей «Приютино»). Автор явно поспешил, заставив княгиню плясать со смертью: семь месяцев спустя, 30 апреля 1825 года, в доме на Малой Морской Наталье Петровне еще предстоял полонез с затянутым в бальный мундир Л.-гв. Измайловского полка великим князем Николаем Павловичем. (Записные книжки великого князя Николая Павловича. 1822–1825. М.: Росспэн, 2013. С.555).

34 Этот рисунок был впервые опубликован Л.В.Тимофеевым в его книге «В кругу друзей и муз» (Л.: Лениздат, 1983. Ил. №58) и неоднократно воспроизводился в других изданиях, однако на связь его с письмом А.Я.Булгакова никто внимания не обратил.

35 См.: Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. СПб.: Гуманитарное агентство «Академический проект», 1999 (по списку имен).

36 Белое платье — непременный атрибут привидения. Ср. эпиграф из Э.Сведенборга к главе V «Пиковой дамы»: «В эту ночь явилась ко мне покойница баронесса фон В***. Она была вся в белом и сказала мне: “Здравствуйте, господин советник!”».

37 Императрица Александра Федоровна состояла шефом Кавалергардского полка с 1 июля 1826 г.

38 Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825–1846 // Николай I. Муж. Отец. Император. М., 2000. С. 179-180 . Отметим: в Кавалергардском полку бытовало предание о том, «что изредка, перед каким-либо событием, появляется в полковом собрании привидение Белой Дамы…» ([Бибиков Г., сост.]. История кавалергардов. Париж, 1992. С.432).

39 Глинка М.И. Записки М.И.Глинки // РС. 1870. Т.1. Изд. 2-е. С. 350-351.

40 Пушкин упоминает Буальдье в очерке «Мои замечания об русском театре» (XI, 9), датируемом началом 1820 г.

41 Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. С.71.

42 Там же. С.72.

43 Речь идет о Софье Владимировне Строгановой (11.XI.1775–5.III.1845), дочери княгини Н.П.Голицыной.

44 Толстой Ф.М. Воспоминания по поводу «Записок М.И.Глинки». С.426.

45 Подробнее об этом см.: Файбисович В.М. Полторацкая против Пушкина. История одной интриги // Приютинский сборник. Вып. I. СПб., 1999. С. 45-52.

46 Пушкин выехал в Малинники, имение Вульфов, в ночь с 19 на 20 октября 1828 г.

47 Пушкин возвратился из Малинников вечером 18 января 1829 г.

48 Керн А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка. С. 44-45. Сергей Голицын покинул Петербург 7 мая 1829 г. — он отправился к театру военных действий русско-турецкой войны (см.: Оленина А.А. Дневник. Воспоминания. С.111).

49 В рабочей тетради Пушкина с черновиками поэмы «Полтава» сохранились записи, датируемые предположительно сентябрем 1828 г. — по-видимому, подсчет карточных проигрышей; в одной из них фигурирует «Галиц.» — вероятно, сокращение фамилии Сергея Голицына-Фирса.