Надежда Яковлева

Иверский монастырь

Валдайский Иверский Богородицкий Святоезерский православный мужской монастырь, расположенный на Сельвицком (Рябиновом) острове Валдайского озера, стал в XVII веке одним из тех, которые были основаны после полувекового перерыва, вызванного тяготами Смутного времени.

Созданию монастыря предшествовали события поистине промыслительные и, несомненно, повлиявшие не только на судьбу самой обители, но и на ход российской истории, на судьбу церкви русской православной и вселенской.

На примере обители наиболее ярко предстает процесс объединения исконно единых православных народов, живших в России, Белоруссии, Украине. Иверский монастырь дал уникальные примеры не просто совместного жития, но и удивительного сотворчества российских, белорусских, украинских мастеров, мирян и иноков. Монастырь первым (а позднее и еще две созданные патриархом обители: Ново-Иерусалимский и Крестный монастыри) показал, что Третий Рим — не чистая теория, а конкретное деяние. В XVII веке на Русской земле оно сотворено святейшим патриархом Никоном, который собирал и преемствовал православную силу и святость Греции, Палестины, Царьграда, концентрируя их в особо отмеченных, сакральных местах Руси. Причем первая такая точка была обозначена на самой древней Русской земле — Новгородской, на Валдае.

Необходимо заметить, что во все времена наши люди ясно понимали, почему на самой мощной башне Иверской обители, Никоновской, сооружено такое необычное навершие, какое больше невозможно найти нигде на Руси — одноглавый золоченый орел, который здесь не является геральдическим символом или знаком иноземной государственности. Никоновские недруги усматривали в этом орле претензии на единоличную власть церкви и патриарха в России и делали упреки святейшему, почему, мол, сей орел одноглавый, а не двуглавый, каковым всегда был на Руси. Двуглавый орел означал единство государства и церкви, властей мирских (государя) и духовных (патриарха). И если в патриаршем Иверском монастыре орел одноглавый, считали в никоновской оппозиции, то значит, Никон исключает одну из ветвей власти из сути русской жизни, причем исключает, очевидно, царскую, самодержавную власть. Другие, также несогласные со святейшим, усматривали в одноглавом орле символ Польско-Литовского государства и отмечали это как знак государственной измены, тем более что в то время шла война с Польшей. На польский поход царя благословил патриарх, а сам-де поднял над своим монастырем и валдайскими государевыми дворцовыми владениями польский символ. Да, кроме того, привез на Валдай пленных поляков и «беженцев из-за польского рубежа», которых сделал ядром монастырской братии.

В самом деле, «из-за польского рубежа» на Валдай, к русскому патриарху под защиту, приходили многие, «исходя из-под поляков», становясь беженцами, чтобы не «встать под униятов». Это были самые стойкие и искренние православные христиане Белоруссии и других сограничных земель. Их появление на Валдае было очень важно в деле обустройства новой обители, важно для усиления ее святынями устоявшимися, намоленными, важно для духовного укрепления старцами, имеющими большой иноческий опыт. При этом одноглавый орел был знаком объединения православия в единую силу — Третий Рим. Примечательно и то, что Иверская обитель закладывалась спустя ровно 200 лет после падения Второго Рима, Византии, преемствуя ее традицию собирания вокруг себя православного мира, что и подчеркивалось навершием Никоновской башни. Предания утверждали, что пока Никоновская башня держит над собою одноглавого орла, до тех пор будет сильно православие в мире, сильны государства православные и народы.

Книга иверской печати, рассказывающая об истории создания обители, называется знаково — «Рай мысленный». В книгу вошли материалы, написанные самим святейшим патриархом Никоном, для которого тема рая земного была весьма важна. Патриарх прямо указывает на подобие этого места раю. И дело не только в богоданной Валдаю красоте, но и в силе благодати, не отпускающей от себя: «Бе бо велми любимо ми место сие, понеже красно зело. Аще кто не веровати сему хощет, да искусит вещию: мню благодатию Божиею и аз искус ведати доброту мест к сожитию иноческому, но нигде же такова красна видех; аще бы кто искусом восхотел видети святое то место временно, мню яко никто же восхощет изыйти из него вечно»¹.

Никон видел эти места и ранее, в бытность митрополитом Новгородским. Уже тогда он понял, что Валдай для иноческой жизни подходит как никакое другое место. Вскоре мысли о необходимости отметить эти места обителью укрепились сразу несколькими обстоятельствами.

В 1652 году, согласно соборному решению и воле царя Алексея Михайловича, Новгородский митрополит Никон отправляется в Соловецкий монастырь для перенесения в Москву мощей святителя Филиппа, митрополита Московского и Всея Руси. Святитель пострадал в правление Иоанна Грозного за обличение царских беззаконий и жестокостей. В специальной покаянной грамоте, составленной по образцу грамоты, писанной к святителю Иоанну Златоусту, царь Алексей Михайлович (во многом по Никонову научению) приносил покаяние за своего «прадеда» Иоанна Васильевича, признавал вину царя и выражал почтение к мученической смерти святителя. Никон прочел пред гробом святителя Филиппа царскую грамоту и принес покаяние от имени царя за беззаконие его предка. Митрополит Никон с торжественным шествием возвратился с мощами святителя Филиппа, сотворявшими многие чудеса и целения, в Москву. По дороге, в сонном видении ему явился убиенный святитель Филипп и благословил его намерение о построении обители на Валдае, «способствующа и укрепляюще на сие благое дело»².

Тогда Никон дал обет святителю Филиппу исполнить сонное видение и на Валдайском «предреченном острове» построить монастырь³.

Весной 1652 года, когда Никон был в соловецкой поездке, преставился патриарх Иосиф. По возвращении Никона с мощами святителя Филиппа в Москву, к нему, «возведену бывшу на превысочайший и великий престол»⁴, перешел первосвятительский сан⁵.

В начале июля 1653-го, в годовщину переноса мощей святителя Филиппа, во время всенощного бдения, патриарх Никон вновь явственно представил то, как он получал благословение великого святителя на возведение валдайского монастыря. И тогда «молих благоумилно» царя Алексея Михайловича помочь исполнить обещанное. Государь одобрил намерение «собинного друга» и пожаловал на устроение обители свои дворцовые земли в районе Валдая⁶.

Патриарх благословляет заниматься делами новой обители архимандрита Новгородского Свято-Духова монастыря Иакова, известного Никону в качестве «искуснаго хозяина»⁷, и уже в августе 1653 года отписывает ему распоряжения по подготовке всего необходимого для будущего монастыря⁸.

Одновременно патриарх направляет на Валдай мастеров, «искус ведущих о строении», чтобы выбрать место «к созданию монастырскому».

«Они шедше же и много походивше и соглядавше всюду: и обретоша един остров по среде иных, не зело велик, но зело красен и рыбными ловлями окружен: и пришед возвестиша ми о месте святом, аз же повелех лес на нем посещи, уже бо лету преходящу и есени настоящи и зиме приближившися…»⁹ Мастера не только выбрали место, но и составили план острова и будущих построек на нем. В сентябре 1653/54¹⁰ года этот план был и у патриарха Никона, и у архимандрита Иакова. Святейший отправляет на Валдай грамоту, в которой благословляет строительство Иверского монастыря, и посылает из Москвы Иверскую икону и многие вещи, необходимые для «церковных потреб»¹¹.

В этой благословенной патриаршей грамоте подчеркивается, что «на том месте Пресвятая Богородица и чюдотворец Филипп изволили быть монастырю»¹².

По преданию, существующему на Валдае много веков, на одном возвышенном месте Рябинового острова, при подходе к теперешней обители, создателям монастыря явилась Пресвятая Богородица и указала, где именно строить обитель. Это место и сегодня почитаемо паломниками и называется Богородичною горочкой.

В грамоте, данной в 1654 году патриархом Никоном архимандриту Дионисию, пишется о том, что остров не только зело прекрасен, но и «к сожитию иноческого жителства», а также «к монастырскому строению зело потребен»¹³.

Иверская стройка начинается с возведения временных деревянных построек и просьбы святейшего относительно того, чтобы только «не умалить монастыря»¹⁴.

Прибывший в сентябре 1653/54 года из Москвы подмастерье каменных дел Василий Наумов¹⁵ планирует размещение первоначальных деревянных построек таким образом, чтобы они не мешали будущему каменному строительству.

В октябре 1653/54 года монастырю дается благословенная грамота Новгородского митрополита Макария на сооружение в нем деревянной соборной церкви во имя Пречистой Богородицы Иверской и деревянной церкви с теплою трапезою (ныне чаще употребляется слово «трапезная») во имя чудотворца Филиппа, митрополита Московского и всея Руси¹⁶. В середине октября 1653/54 года холодная соборная церковь была уже готова. Для этого из села Едрово был доставлен бывший там деревянный храм¹⁷. Сделано это не только «ради поспешания», но и исходя из сложившейся традиции устанавливать на новом месте старый храм, передающий благодать православия.

Со строительством храма спешили для того, чтобы успеть завершить его до наступления зимних холодов. Видя картину строительства, патриарх беспокоится: «Под монастырь бы еще место прибавить, чтобы просторнее было для всякой меры»¹⁸. Никон делает «роспись меры» для храма — около 10 сажен, определяя строить его «на подклетах с папертьми», по образцу новгородского Кириллова или Соловецкого монастырей¹⁹.

Для того чтобы ускорить строительство, было приказано бревна полностью готовить к стройке прямо в лесу, собирая их в хоромы и перевозя уже готовые кельи «по зимнему пути» к монастырю.

Первый монастырский храм был готов в октябре 1653/54 года, а паперти вокруг него пристроены позднее, в апреле 1654 года²⁰. Для этой церкви в сентябре 1653/54 года из Москвы был доставлен весь необходимый «церковный обиход»²¹, особое место в котором занимала Иверская икона Божией Матери — точный список чудотворного образа на кипарисовой доске, обложенный золотым окладом с драгоценными камнями, присланный ранее архимандритом Иверской обители на Афоне Пахомием по просьбе тогдашнего архимандрита Новоспасского монастыря, будущего патриарха Никона.

Доставлены также были царские басменные врата, «обложены серебром камфорным»²². Уже в марте 1654 года они были заменены новыми, обложенными золоченой медью²³. Басменные же врата перенесены в трапезную церковь, где бытовали и в начале ХХ столетия, находясь в церкви во имя Сошествия Святого Духа на апостолов²⁴.

Самым большим событием начавшегося периода строительства монастыря и Иверского храма был перевоз на Валдай святых мощей.

25 февраля 1654 года патриарх Никон прибыл в Иверский монастырь. К этому моменту его тщанием была устроена сребровызолоченная рака. Святейший собственноручно переложил из старой ветхой раки в новую мощи святого праведного Иакова Боровичского, только что доставленные из Боровичей в Иверский монастырь. Рака была установлена в специально отведенном для нее месте деревянного соборного храма²⁵. Перенесение мощей преподобного Иакова, как святыни высоко чтимой местно, регионально, а также частиц мощей всероссийских святых, в первую очередь святителей московских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, было предпринято с целью прославления, а главное, утверждения новой обители, христианскую силу которой теперь молитвенно хранили эти святые молельники, ставшие небесными покровителями Иверского монастыря. В это время в обители было, как пишет сам патриарх, 52 насельника — 26 монахов и столько же послушников²⁶.

Святейший много печется «для ради братского покою»²⁷, постоянно повторяя: «Бога ради, буди милостив ко братье, и ко крестьяном, и ко всем живущим во святой обители тои»²⁸, «а братию, Бога ради, берегите и покойте, якоже присных своих чад»²⁹. Известны имена первых пострижеников иверских: Диодор (в миру Дмитрий) и Варух (в миру Владимир). Они были направлены патриархом на постриг в Иверский монастырь в сентябре 1653/54 года³⁰.

В грамоте, отправленной Новгородским митрополитом Макарием в Иверский монастырь в октябре 1653/54 года, были расписаны чин и последовательность освящения первых монастырских храмов³¹. С момента освящения храма Пресвятой Богородицы Иверской владыка благословил «вечерни и заутрени пети и обедни служити шесть недель по вся дни, безпереводно»³². Храм святителя Филиппа с трапезою предложено освящать так же, но не одновременно с соборной церковью, а спустя не менее шести недель после освящения первого храма, для того чтобы он ни дня «без пения не был» и чтобы службы в это время проходили только в нем.

Утвердив православной молитвой Иверскую соборную церковь, спустя несколько месяцев зимней стужи заложили и трапезный храм. Антиминс ему был дан митрополитом Макарием еще в октябре 1653/54 года, одновременно с антиминсом для церкви Иверской Божией Матери.

Трапезную церковь патриарх по обету, данному во время соловецкой поездки, освящает во имя святителя Филиппа³³. Строительство производилось весной 1654 года: «А трапезу б вам рубить против прежнего нашего указу каков вам дан чертеж; а потолок бы вам велеть сделать пластинчатой, вместо подволоки; а рубить бы трапеза с церковью вместе, а не к старой церкве прирубливати»³⁴. В этой же патриаршей грамоте определялась необходимость сделать паперть возле соборной церкви и переходы от нее к трапезной палате, а также построить новую большую хлебню³⁵.

В октябре 1653/54 года патриарх сообщает в монастырь: «А государь царь и государыня царица жалуют, велику веру имеют к дому Пресвятыя Богородицы, и милости их государевы много, и впредь обещалися веру держать и милость»³⁶. И в самом деле, 8 декабря 1653/54 года подписывается царская отказная грамота об отписании Иверскому монастырю нескольких рядков в районе Новгорода, Боровичей, Вышнего Волочка, Осташкова, а также Боровичского Яковлевского монастыря³⁷. В марте 1654 года государь передает монастырю еще большее количество вотчин, в том числе село Валдай, которое переименовывается им в Богородицыно³⁸.

Материалы для иверской стройки заготавливались в пределах владений монастыря. Уже осенью 1653 — зимой 1654 года готовили материал не только для сооружаемых самым срочным порядком, необходимых для жилья и служб деревянных построек, но и для будущего каменного строительства³⁹.

К весне 1655 года для этого все было готово. На Сельвицкий остров Валдайского озера со всех регионов России съезжались каменщики, плотники, кузнецы, лудильщики… Но среди приезжавших к иверской стройке в этот ответственный момент не было мастера Василия Наумова.

Коррективы в никоновские замыслы и ход строительства вносили многие обстоятельства, в том числе и моровая язва 1654–1655 годов. Именно в это время из монастырских документов исчезает имя подмастерья каменных дел В.Наумова (возможно, умершего от «смертоносныя язвы»), а на стройке в мае 1655 года появляется подмастерье каменных дел из Калязина Аверкий Мокеев.

В 1654–1655 годах в Калязинском Троице-Макарьевском монастыре патриарх укрывал от эпидемии царскую семью. Государь был ему весьма признателен: «зело паче прежняго… любовию своею царскою воздавати нача»⁴⁰. В это время благодарный царь Алексей Михайлович массово подписывает патриарху жалованные грамоты для Иверского монастыря⁴¹.

В Калязине патриарх Никон и познакомился с подмастерьем каменных дел Аверкием Мокеевым, взяв его на свою валдайскую стройку. Святейший требовал от монастырских властей «каменное дело делать по старому окладу»⁴². Но тонкости своеобразия строительного проекта, замысленного и воплощенного в архитектурные планы и модели другим мастером, Мокееву приходилось постоянно разъяснять. И это чаще всего делал сам патриарх.

Огромную роль в организации строительного процесса играл патриарший пристав боярский сын Артемий Токмачев. Менялись архимандриты, наместники, казначеи и мастера, но важно, что весь патриарший период при монастыре постоянно оставался человек, знающий историю архитектурных замыслов, ход строительства, тонкости ремесла и умеющий договориться и со святейшим, и с братиею, и «с работными людьми». Патриарх составил так называемую «наказную память» А.Токмачеву, которую он исправно исполнял, стараясь «о каменном строении радеть»⁴³.

Главный монастырский храм был построен за два строительных сезона. Подмастерье каменных дел А.Мокеев, каменщики и кирпичники на период межсезонья покинули Валдай. Остались несколько каменщиков «ради колокольного дела для обутки»⁴⁴, т.е. помощи в создании кирпичного сердечника и глиняного кожуха грандиозного колокола, задуманного патриархом Никоном. Главный благовестник Иверского монастыря отливал в сентябре 1656/57 года государев мастер Александр Григорьев⁴⁵. В сентябре-октябре, когда кирпичники уже покинули стройку, плотники докрывали соборную крышу, ставили деревянные главки над боковыми крыльцами, а серебряники готовили храмовые кресты⁴⁶.

В отчете за сезон 1656 года А.Токмачев сообщает, что кроме главного храма построено 7 новых келий, 12 теплых изб, идет работа по возведению мощных деревянных стен с 10 башнями и 4 воротами. Кроме того, за этот сезон было сделано 730 740 штук кирпича, который почти весь пошел на строительство собора, а также келейных печей и «печи к колокольному делу»⁴⁷.

15 августа 1656 года еще не завершенный собор освящается чином малого освящения прибывшим в монастырь Антиохийским патриархом Макарием. Павел Алеппский, присутствовавший при этом событии, описывает редкостную процедуру закладки престолов храма и дает одно из первых описаний обители⁴⁸.

Торжественное освящение храма происходило 16 декабря 1656/57 года в присутствии святейшего патриарха Никона, которому сослужили Новгородский митрополит Макарий, Крутицкий митрополит Питирим, Тверской архиепископ Лаврентий и другие архимандриты, игумены, священники.

Иверская икона Божией Матери, помещенная в кипарисовый киот, была установлена в соборном иконостасе по левую сторону от царских врат, как главный храмовый образ⁴⁹.

Павел Алеппский писал: «Икона превыше всякого удивления, поражает взоры и ум зрителя: нет подобной ей даже в сокровищницах царя, ни в его церквах…»⁵⁰

Среди событий, предшествовавших торжествам прославления Иверской иконы и освящения главного храма монастыря, важным было переселение в 1655 году на Валдай из Белоруссии насельников Кутеинского Оршанского Богоявленского монастыря и членов Кутеинского Братства при этой обители. Их приезд в Иверский монастырь во многом определил его дальнейшее развитие.

Белорусские иноки пошли на Русь под началом признанного и всеми почитаемого старца Иоиля, основавшего и обустроившего ряд православных обителей, которым суждено было стать оплотом православия в Белоруссии и Литве. Сам старец Иоиль отошел в мир иной по дороге на Валдай, завещав похоронить его в предназначенной ему для жизни Иверской обители. Он желал «и по смерти своей сохранить крайнее послушание к великому архипастырю»⁵¹.

Здесь необходимо отступить от хронологии и рассказать об Иверском некрополе. Мысли о его создании в главном храме Иверского монастыря и возле его алтаря были обозначены патриархом Никоном уже в самом начале строительства.

Очень важное для христианского миропонимания представление о смерти как новом рождении для Царства Небесного подчеркивается уже самим расположением мест захоронения — в восточной части обители: как в Граде Господнем — могилы на востоке, там, где и сады. На валдайском Ивере образ Райского Сада, Вертограда, Рая Земного, обустроенного за главным храмом (восточнее его), совмещен с тем местом, где упокоены навеки иверские насельники и радетели монастырские из мирян.

Настоятелей монастыря хоронили внутри храма, и в этом усматривается преемственность древней христианской традиции, напоминающей о том, что физический конец жизни человека — это переход в мир иной. И именно Церковь обеспечивает этот переход, связывая миры дольний и горний. Места упокоения в храме и возле него обеспечивают возможность воздавать постоянное молитвенное поминовение, взывая тем самым к заступничеству Божию за сих усопших.

Хронологические рамки Иверского некрополя прослеживаются с 1655 по 2012 год.

Самым первым храмовым погребением было захоронение игумена Богоявленского Кутеинского монастыря Иоиля Труцевича весной 1655 года. Он создавал и обустраивал оплот православия в Белоруссии и Литве⁵². Под его управлением был не только Кутеинский, но и другие монастыри, в том числе Буйницкий Свято-Духов. Игумен Иоиль переводит насельников и членов братства, образованного при Кутеинском и Буйницком монастырях, на Валдай⁵³. Заметим, что соименно главным престолам этих обителей были освящены храмы при трапезной палате Иверского монастыря: Богоявленская и Свято-Духова церкви, в которых были благодатно обустроены иконы, церковная утварь, облачения, книги, привезенные белорусами из своих храмов на Валдай.

Игумену Иоилю довелось держать благочестие в Белой Руси и, спасая его, выводить своих иноков из-под притеснений униатов на Русь, к патриарху Никону в обитель.

Игумен не достиг Валдайского монастыря, отойдя ко Господу в дороге, в местечке Болдино, но завещал упокоить себя в Иверском монастыре.

В 1656 году, в хлопотах по освящению главного Иверского храма, святейший особым пунктом обозначает необходимость торжественно убрать храмовую могилу игумена Иоиля, погребенного за горним местом в восточной части паперти⁵⁴. И в начале ХХ века плита с истершейся от времени надписью на месте его погребения была особой реликвией Иверской обители⁵⁵.

В монастырской ризнице, а затем и в Никоновском музее благоговейно хранился железный параман с крестом, который носил игумен Иоиль⁵⁶.

Вскоре рядом с игуменом Иоилем в паперти храма были погребены его ученики и сподвижники, ставшие в XVII веке иверскими архимандритами⁵⁷. Назовем их имена.

Архимандрит Дионисий II — из наместников Кутеинского монастыря, преемник игумена Иоиля. Управлял Иверской обителью с марта 1655 года в сане игумена⁵⁸, а в августе 1655 года посвящен святейшим патриархом Никоном в архимандриты⁵⁹. В феврале 1658 года он бил челом патриарху, прося отставить его, по старости и немощи, от архимандритства. Святейший же благословил оставаться на архимандритстве «до коли… Бог благоволит жити», с освобождением за старостью от церковных служб и правил⁶⁰. 26 августа 1658 года архимандрит Дионисий блаженно преставился⁶¹.

Архимандрит Иосиф I был короткий срок на архимандритстве; отойдя на покой, скончался 6 апреля 1660 года⁶².

Еще при архимандрите Дионисии II наместником Иверской обители был иеромонах Филофей⁶³. В архимандриты он посвящен святейшим патриархом Никоном в 1658/59 году⁶⁴. Скончался 18 апреля 1669 года и был погребен в Иверском храме⁶⁵.

В 1669 году в иверские архимандриты был произведен бывший игумен Буйницкого монастыря Феодосий. В настольной грамоте, данной ему митрополитом Новгородским Питиримом, говорится: «Подобает убо таковому пастырю быти боголюбиву и человекулюбиву, и церковному исполнению без лености прилежати, кротку ж и смиренну, трезву и целомудренну, говейну, страннолюбиву и учительну, не пьянице, не сварливу и не мшелоимцу, смотреливу, не завистливу, не сребролюбцу… радети о сущих под ним, и мысленные волки отгоняти от стада пращей божественных слов и пророческих и апостольских и отеческих преданий, и вся божественная и священнодействия действовати…»⁶⁶ Скончался архимандрит Феодосий, на покое находясь, 18 октября 1672 года⁶⁷.

Уже в мае 1672 года в Иверском монастыре был другой архимандрит⁶⁸, преемник о.Феодосия, бывший долгое время игуменом Иверским — о.Евмений, скончавшийся 19 июля 1681 года и погребенный в соборном храме⁶⁹.

Архимандрит Зосима, из наместников иверских, по смерти отца Евмения избранный по уставу кутеинскому из числа братии, архимандритом был недолго. Упокоился в 1682 году⁷⁰.

В монастырских документах за август 1682 года архимандритом упоминается Иосиф II⁷¹. Упокоился он 6 января 1692 года⁷².

В связи с кончиной архимандрита Иосифа II братия обращается к патриарху Адриану с просьбой благословить избранного по древнему кутеинскому чину из их числа иеромонаха Феогноста, постриженика Иверского, на архимандрию⁷³. Избранный именно таким образом, архимандрит Феогност скончался 28 октября 1693 года и был упокоен в храме⁷⁴.

Вероятно, в Иверском храме захоронены архимандриты Вениамин I, Филарет, Серафим, Авраамий, Трифиллий⁷⁵, управлявшие обителью в первой половине XVIII века, однако документальных подтверждений этого не обнаружено.

Архимандрит Авраамий, переведенный на Ивер из Палеостровского монастыря в 1733 году, оставил в истории обители особый след. Он управлял Иверским монастырем до 1747 года. При нем обитель получила совершенную самостоятельность от Александро-Невской лавры, проводила активную строительную деятельность, обустройство храмов и их святынь, паломнических корпусов, хозяйственных построек. За труды по обустройству Иверского монастыря в 1742 году архиепископ Новгородский и Великолуцкий Амвросий наградил архимандрита Авраамия серебряным вызолоченным наперсным крестом с частицами святых мощей.

Известны захоронения настоятелей Иверского монастыря XIX столетия:

Вениамина II (Жукова), в обители с 1809 года, из архимандритов Кирилло-Белозерского монастыря († 14 мая 1811 года)⁷⁶; Герасима (Гайдукова), в обители с 1822 года, из архимандритов Вяжищского монастыря и экономов Новгородского Архиерейского дома († 25 февраля 1829 года)⁷⁷; Иннокентия II (Арешникова), в обители с 1840 года, из архимандритов Кирилло-Белозерского монастыря († 28 сентября 1847 года)⁷⁸; Лаврентия (Макарова), в обители с 1854 года, из настоятелей Киево-Выдубицкого монастыря († 2 июля 1876 года)⁷⁹.

Сохранилось описание места захоронения архимандрита Лаврентия. Оно располагалось в западной части соборной паперти, слева от входа в храм, и было обозначено мраморной плитой и иконой небесного покровителя архимандрита с изображением святого архидиакона Лаврентия. Этот образ был помещен в мраморную раму вместе с материнским благословением — иконой Ахтырской Божией Матери, с которой архимандрит Лаврентий никогда не расставался. Над местом его упокоения, любовно обустроенным его духовными чадами, горела негасимая лампада⁸⁰. Всякий, входивший в храм, молитвенно поминал любимого всеми и много радевшего об обители отца Лаврентия.

К большому сожалению, надгробия над могилами настоятелей Иверского монастыря в паперти храма не сохранились. Сведения о захоронениях получены из письменных источников.

Сейчас обустраивается место для иверского некрополя в монастырском саду, за собором, собраны воедино фрагменты надгробий, обнаруженных в последнее время на территории монастыря. В советские годы некрополь был разрушен. Но из множества уничтоженных захоронений чудом сохранились два мирских погребения, сделанных в 1860–1870-е годы по благословению архимандрита Лаврентия: И.В.Копылова-Орлова и семьи Панаевых⁸¹. Поскольку это единственные сохранившиеся старые погребения, мы подробно расскажем о них.

Илья Васильевич Копылов-Орлов (1795–1862)⁸² похоронен в юго-восточной части Иверского монастыря, за алтарем главного собора, в августе 1862 года. В сентябре 1863 года на его могиле стараниями архимандрита Лаврентия был установлен памятник, заказанный вдовой Копылова-Орлова, Прасковьей Ивановной. Летом 1863 года она жила по приглашению своего духовного наставника о. Лаврентия на Ивере⁸³. Памятник к годовщине смерти Ильи Васильевича, которая приходилась на 20 августа 1863 года, еще не был готов.

В письме к Прасковье Ивановне от 13 сентября 1863 года архимандрит Лаврентий пишет: «Памятник, лежавший у Вас камнем на сердце, великолепно красуется теперь на своем месте, и днем, и ночью виден из моих окон. Поэтическая, христианская Ваша идея выполнена, за Ваше терпение совершенно удовлетворительно по-моему...»⁸⁴

Памятник представлял собой аналой из темного гранита, покрытый белой мраморной пеленой с золоченой бахромой. На аналое лежало открытое Евангелие с текстом: «Приидите ко мне все труждающиеся и обремененные и я успокою вас». Над аналоем возвышался вызолоченный крест⁸⁵. В советские годы золотая бахрома, крест и Евангелие оказались утраченными. Эскиз памятника был подготовлен актером И.И.Сосницким.

На южной стороне аналоя выбито: «Илья Васильевич Копылов-Орлов. Скончался 1862 года августа 20 дня на 70-м году». На восточной стороне эпитафия:

Господь, в тот час когда труба
Вострубит миропреставленье,
Прими усопшего раба
В свои блаженные селенья⁸⁶.

И.В.Копылов-Орлов был актером Александринского (1825–1828) и Малого (1828–1848) театров, работал в Одессе, Киеве, Калуге, Серпухове и других местах87. Он был дворянином, что достаточно редко в актерской среде, воспитывался в Горном корпусе⁸⁸.

В 1835 году в возрасте 42 лет он женился на 19-летней актрисе Прасковье Куликовой, выпускнице Московского театрального училища, с 15 лет игравшей в Малом театре.

Неуравновешенность, вспыльчивость Ильи Васильевича, привычка всех подчинять своим желаниям сделали, в конце концов, их брак невозможным⁸⁹. Прожив вместе под одной крышей (и домашней, и сценической) 16 лет, они расстались, официально продолжая считаться супругами.

Архимандрит Лаврентий, называя Прасковью Ивановну «птицей поднебесной», подвигает ее в 1860 году оставить сцену⁹⁰, а после смерти Ильи Васильевича благословляет ее второй брак. При этом он пишет с Ивера: «За первого мужа Вы вышли по-человечески, или по плоти, а за второго по душе, по желанию потрудиться и быть полезною не себе, а ближним. Видели Вы зарю холодную от первого брака, ибо он был в обыкновенных видах, а второй в видах нравственно-самоотверженных, веруйте, принесет Вам обильный плод»⁹¹. П.И.Орлова-Савина посвящает себя благотворительности, помощи храмам и монастырям, христианскому служению⁹². Архиепископ тверской Филофей даже однажды ей сказал: «Зачем вы ездили только в Москву или Ивер, вам бы помолиться угоднику Нилу...»⁹³

Помимо денег она пожертвовала камни для украшения оклада, сделанного в 1866 году для Иверской иконы⁹⁴, ее иждивением устроены иконы для главного храма монастыря⁹⁵. Своеобразным актом милосердия и христианской любви было и ее отношение к Копылову-Орлову. В 1862 году она определила его на лечение в Максимилиановскую больницу в Санкт-Петербурге, навещала его, покупала лекарства и оплачивала врачей, заботилась об организации его проезда до Боровичей. Получив известие о том, что Илья Васильевич в тяжелом состоянии, она сразу же выезжает к нему. Прасковья Ивановна прибыла за два часа до его смерти, успев попрощаться и помолиться не только за него, но и за то, чтобы Господь простил их обоих, не сумевших устроить свою жизнь и потому страдающих. После ее молитвы и слов прощения он тихо скончался⁹⁶.

Не желая оставлять покойного в чужом городе, где его некому было бы и помянуть, она приказала везти его в Иверский монастырь, где бывала часто сама и где жила с благословения митрополита Исидора родственница Ильи Васильевича — В.А.Теглева, «старица-дворянка», как о ней говорит леушинская игуменья Таисия⁹⁷. Она была духовной дочерью архимандрита Лаврентия, «боголюбивой вдовой, много благотворившей старцу» и устраивавшей его могилу, расположенную в западной части галереи главного храма⁹⁸. «Вдовица смиренная», как называл ее отец Лаврентий⁹⁹, заботилась и о могиле Копылова-Орлова.

В 1870 году с благословения архимандрита Лаврентия в Иверском монастыре была устроена семейная усыпальница Панаевых, расположенная в северо-восточной части монастыря, в саду. Она представляет собой изящную часовню, возвышающуюся на высоком цоколе, внутри которого и находится собственно усыпальница. Там под тремя каменными саркофагами покоится прах членов семьи Панаевых. Вход в усыпальницу — через западную нижнюю небольшую дверь, над которой находится большая филенчатая дверь, ведущая в часовню. С правой и с левой сторон от входа в часовню спускается двухмаршевая легкая металлическая лестница. Все четыре фасада оформлены треугольными фронтонами. Сложная палаточная форма кровли завершается невысоким шатром, увенчанным крестом.

Усыпальница возведена Валерьяном Александровичем Панаевым (1824–1899), двоюродным братом знаменитого И.И.Панаева (1812–1862), журналиста, писателя, соредактора некрасовского журнала «Современник». В.А.Панаев, как и его брат Ипполит, тоже принимавший участие в сооружении усыпальницы, был путейским инженером. Братья закончили Корпус инженеров путей сообщения и определились на службу при строящейся Николаевской железной дороге, принимая участие в изыскании, проектировании, эксплуатации Московско-Петербургской железной дороги¹⁰⁰.

Панаев был также автором книг по экономике и железнодорожному строительству, публицистом, создателем музыкального, так называемого «Панаевского», театра в Петербурге. На деньги, заработанные им и братом Ипполитом на строительстве Курско-Киевской железной дороги, они и решили построить усыпальницу с часовенкой для своей матери, Елены Матвеевны Панаевой (урожд. Лалаевой), похороненной в Иверском монастыре¹⁰¹.

Вскоре, совершенно неожиданно для В.А.Панаева, здесь же пришлось готовить еще одно место захоронения — для его младшей дочери, Валентины.

Валентина Валерьяновна Шуленбург (1855–1875) умерла после родов. Менее полутора лет она состояла в браке с графом Иваном Карловичем Шуленбургом (1850–1891), поручиком Кавалергардского полка, другом П.П.Дягилева, женившегося на другой дочери В.А.Панаева — Елене.

Оставшегося после смерти Валентины мальчика (Сергея Шуленбурга) воспитывала его бабушка — Софья Михайловна Панаева (1830–1912).

Валентина Шуленбург (урожд. Панаева) в юные годы производила впечатление серьезного, молчаливого, редко смеющегося человека¹⁰². Вспоминая последние месяцы ее жизни, Е.В.Дягилева замечает, что привычная ее молчаливость исчезала в те моменты, когда она видела маленького Сережу Дягилева (будущего «великого импресарио» — С.П.Дягилева), к которому питала трогательную нежность. Всякий раз, как только она приезжала к своей сестре Елене, сразу же шла в детскую и все время визита проводила в разговорах с племянником Сережей. В эти моменты она разговаривала без умолку. А мальчик смотрел на нее своими огромными черными глазами, обнимал за шею, задумчиво гладил по щеке и говорил: «Тетя Лина, отчего ты такая бархатная?»¹⁰³ И удачнее определения для Валентины Валерьяновны было невозможно найти. Вся ее своеобразная красота, и все, что было надето на ней, и то, как она говорила, смотрела, — все казалось именно бархатным.

Своего сына, родившегося 20 мая 1875 года, она назвала в честь Сережи Дягилева — Сергеем, a 11 июня ее уже не стало¹⁰⁴. В свою очередь, Елена Валерьяновна в память об умершей сестре назвала своего вскоре родившегося сына Валентином. Валентин Павлович Дягилев (1875–1929) — выпускник Академии Генерального штаба, профессор, магистр военной истории — примет мученическую смерть в Соловецких лагерях. В том же 1929 году оборвется и жизнь С.П.Дягилева, который был особым светом в жизни Валентины.

Смерть Валентины сильно подорвала здоровье отца, В.А.Панаева¹⁰⁵. Может быть, на это намекал в посвящении брату Ипполит Панаев:

...Но думая о всех, ты помнил и своих,
Для блага их немало планов строил
И все заботился, чтобы устроить их —
Устроил нас — зато себя расстроил...¹⁰⁶

Устраивая дела близких, он позаботился и об умершем брате, Илиодоре Александровиче Панаеве (1819–1886), похороненном рядом с матерью и племянницей в Иверском монастыре¹⁰⁷. Илиодор Панаев был удивительно музыкальным человеком, мечтал стать великим скрипачом и сделал все возможное для того, чтобы им стал его сын Ахиллес Панаев (1862–1919)¹⁰⁸. Имя сыну он дал по примеру Паганини, которым восхищался всю жизнь и который своего сына назвал Ахиллесом.

Панаевы, их дети и родственники делали большие пожертвования в Иверский монастырь на содержание усыпальницы и поминовение родных. Постоянным монастырским вкладчиком был и свекор Елены Валерьяновны — Павел Дмитриевич Дягилев (1808–1883)¹⁰⁹. Из далекой Перми он совершал частые паломничества на Ивер. В 1858 году он вез в монастырь новую серебряную раку для мощей святого праведного Иакова Боровичского. Рака, устроенная «усердием доброхотных жертвователей» и выполненная петербургским мастером А.Верховцевым, весила 3 пуда 29 фунтов 5 золотников. В самый трудный момент пути П.Д.Дягилев имел чудесное видение святого праведного Иакова Боровичского и был свидетелем его незримой помощи¹¹⁰.

Иверские погребения Панаевых и И.В.Копылова-Орлова связаны с судьбами замечательных русских людей, которым Господь даровал вечное право быть сокровенно соединенными и с Ивером, и с дивным старцем и молитвенником архимандритом Лаврентием, обретшим в 1876 году вечный покой в той же обители.

В Иверском монастыре, кроме того, имеется общая братская могила (за северной монастырской стеной) и несколько персональных погребений (за алтарем главного храма) воинов Северо-Западного фронта, проходивших лечение в монастырском госпитале в 1941–1943 годах. Сегодня внутри монастыря могильными крестами обозначены захоронения Лихарева Семена Михайловича (1926–1942) и Егорова Василия Егоровича (1895–1943).

За алтарем главного храма устроены места погребения сегодняшних насельников обители. Здесь упокоены погибшие в декабре 2002 года во время автокатастрофы: иеромонах Нил (Михайлов), 25.09.1968 – 09.12.2002; иеромонах Сергий (Бирюков), 06.12.1972 – 19.12.2002; послушник Сергий (Астраханцев), 18.11.1974 – 09.12.2002. В 2006 году появилось еще одно захоронение. Рядом с погибшими иверскими братиями упокоен протоиерей Алексий (Буланушкин), 20.01.1951 – 19.10.2006, дядя погребенного здесь ранее иеромонаха Сергия (Бирюкова).

В 2008 году на монастырском погосте был погребен иеродиакон Александр (Самуйлов), 7.04.1952 – 19.09. 2008. Он всегда стремился к уединению, но его знали все, в первую очередь как удивительного труженика, огородника, любовно трудившегося в монастырских теплицах, которые сам же и построил.

30 июня 2009 года монастырь прощался со своим первым игуменом, на плечи которого легла самая трудная работа по возрождению Иверского монастыря — игуменом Стефаном (Попковым), 7.07.1946 – 30.06.2009. Он пришел в обитель, имея большой опыт иноческой жизни и пастырского служения. Но обители как таковой еще не было, ее следовало, после долгих лет забвения и духовных утрат, создавать вновь…

Деревянными крестами с резными надписями «Вечная память» отмечены два монастырских захоронения, относящихся к 2012 году. Под одним из них покоится прах самого незлобивого и уважаемого всеми трудника, много лет несшего послушание скотника и непременно уважительно именовавшегося по имени-отчеству — Михаила Михайловича Щербы, 1.09.1953 – 17.07.2012. А через 11 дней в монастыре состоялось еще одно погребение. Упокоилась во Господе проживавшая в Иверской обители на покое монахиня Матрона (Богорош), 6.11.1930 – 28.07.2012.

Вернемся, однако, в те времена, когда белорусские иноки появились в Иверской обители. Они привезли свои святые образа и книги, облачения и церковную утварь. Они доставили на Валдай друкарню, на которой в Кутеине работал знаменитый печатник Спиридон Соболь, что послужило толчком к распространению книжного дела на Руси.

Белорусы поделились секретами ценины (способами работы с глазурью), и вскоре во многих уголках Руси появились многоцветные кафельные изразцы. Кутеинцы познакомили россиян также с приемами резьбы по дереву и камню.

Белорусы привезли, помимо уникальных материальных памятников, еще и дары, куда более ценные для обустройства и упрочения церкви. Они привнесли строгий чин кутеинской иноческой жизни. Не случайно с момента появления в 1655 году на Валдае белорусов иверскими архимандритами, игуменами, казначеями, как правило, были кутеинцы. На Ивере утвердился кутеинский чин поставления в архимандриты из числа достойных иноков только своей обители. В 1692 году митрополит Новгородский Корнилий попытался поставить в Иверскую обитель архимандрита из другого монастыря, но старцы сделали отписку патриарху Адриану с просьбой не нарушать древний общежительный кутеинский чин¹¹¹. Патриарх не возражал.

Самые важные никоновские постройки Иверского монастыря и обустройство внутренней иноческой жизни приходятся на время архимандритства кутеинского старца Дионисия, который вслед за Иоилем принял сначала игуменство кутеинское, а потом и иверское. Позднее, для дополнительного укрепления братии Иверского монастыря, наместник Филофей и брат Севериан (оба из кутеинцев) были отправляемы в Могилев, Кутеин и Киев для выбора братии, необходимой в Иверском монастыре¹¹². Таким образом в сентябре 1657/58 года в Иверском монастыре появляется старец Киево-Межигорского монастыря Иоаким Савелов — будущий патриарх Иоаким¹¹³.

В 1689 году в Иверском монастыре по именной переписи братии значилось 178 монахов, среди которых особо отмечаются выходцы из Белоруссии и Украины¹¹⁴. Правда, этому предшествовал исход белорусов (так же как и всех остальных насельников Иверского монастыря) в другие обители. Это было связано с лишением в 1666/67 году Никона патриаршего сана, пожизненной его ссылкой и закрытием созданных им монастырей¹¹⁵. Архимандрит Филофей с братией в это время были выселены из обители. В 1667 году он пишет: «Посягание терпим многое, что видят нас беззаступными по бывшем патриархе Никоне»¹¹⁶. Однако 26 октября 1668/69 года последовала царская жалованная грамота Иверскому монастырю об утверждении оного в числе правильно созданных и возвращении ему прежних вотчин¹¹⁷. Тогда же последовала грамота, восстанавливающая архимандрита Филофея в его должности в Иверском монастыре¹¹⁸.

Упраздненный было монастырь быстро пришел в ветхость, и в 1660–1670-х годах в нем вынуждены производить восстановительные работы на зданиях, возведенных в никоновский период. В 1671 году восстанавливается работа водопровода, которой занимается Афонька Фомин со товарищи¹¹⁹. В это время строятся каменные хлебня и квасоварня, ведутся работы на трапезной палате. На строительстве заняты монастырские стрельцы Афонька Фомин, Михалка Данилов, Данилко Федоров.

Не имея прежнего высочайшего покровительства, Иверский монастырь не в состоянии был рассчитывать на строительные кадры, прибывавшие на стройку из других регионов, а также на те материальные ресурсы, которые выдавались в свое время под строительство патриархом Никоном. Но, имея значительные земельные владения, права собственности на которые были возвращены обители в 1668–1669 годах, монастырь постепенно собрал необходимые средства для возведения таких значительных построек, как церковь Архангела Михаила, Настоятельский, Наместнический, Братский корпуса, колокольня. Таким образом был окончательно сформирован ансамбль главной площади монастыря. Грандиозные замыслы святейшего патриарха Никона обрели законченный вид.

Активное строительство конца XVII века было вызвано к жизни изменением отношения мирских властей к личности святейшего патриарха Никона, возвращением его из ссылки и восстановлением в патриаршем сане¹²⁰.

Монастырь, однако, ждали новые испытания. В 1700 году пожар уничтожил церковь Иакова Боровичского с больницею. Лишь спустя два года на ее месте построили новую двухэтажную каменную церковь Иакова Боровичского с кельями и трапезной. 11 мая 1704 года случился еще более страшный пожар, в котором сильно пострадали главный храм, трапезная церковь, иконостасы, библиотека и другие сооружения¹²¹. Обгорелые изразцовые наличники сбили с фасада Настоятельского корпуса, окна растесали, стены оштукатурили и выбелили — в таком виде здание простояло более 300 лет. В 2007 году восстановлено изразцовое убранство Настоятельских келий. Декор был смоделирован с изразцового наличника XVII века, фрагментарно сохранившегося на восточной стене здания.

С 1704 по 1710 год в главном храме проводились ремонтные работы, а по их завершении собор был освящен во имя Успения Пресвятой Богородицы. Спасенная от огня чудотворная Иверская икона заняла в храме новое место – у правого столпа. У левого столпа разместили раку с мощами святого праведного Иакова Боровичского. Позднее эти две главные святыни были помещены под деревянные резные вызолоченные балдахины. В нише, устроенной в южной стене, были размещены частицы святых мощей и 4 серебряных ковчега с мощами московских святителей, принесенных в 1654 году в Иверский монастырь святейшим патриархом Никоном.

Но не только пожары начала XVIII века были испытанием для обители. В 1712 году по указу царя Петра I Иверская обитель была приписана к строящемуся петербургскому Александро-Невскому монастырю¹²², куда перевезли наиболее ценные вещи из иверской ризницы. Земельные владения тоже отписали в пользу Санкт-Петербурга. Иверский монастырь приходил в ветхость и запустение.

В 1730 году Высочайшим повелением императрицы Анны Иоанновны Иверская обитель получила независимость от Лавры. Земли были возвращены, но вещи, увезенные в Санкт-Петербург, так никогда и не вернулись¹²³.

К 1764 году монастырь значился вторым по Новгородской епархии. За монастырем числилось 4275 десятин земли, 7113 крестьян. Однако екатерининская секуляризация церковных и монастырских земель вводит обитель в разорение: вновь отторгнуты все земельные владения. Но в 1778 году выходит Высочайшее повеление в связи с мерами по усилению экономических способов к содержанию монастырей, по которому Иверский монастырь вновь получает право землепользования¹²⁴.

Бедственное положение монастыря усугубилось пожаром 1825 года. Назначенный в это время архимандритом Герасим Гайдуков сделал все возможное для того, чтобы возродить обитель. Многое для процветания Иверского монастыря в 1850–1870-х годах приуготовил архимандрит Лаврентий Макаров¹²⁵. Духовную славу Иверу стяжали многие насельники. Иеромонах Лаврентий, долгое время служивший келейником при архимандрите Лаврентии, был почитаем как прозорливый и многомудрый старец, с которым держали совет настоятели обители¹²⁶. Знаменитый молчальник и молитвенник иверский Пахомий Валдайский был известен смирением и трудолюбием. Скончался он, как и Серафим Саровский, в молитвенном коленопреклонении¹²⁷. Инок Никон, получивший имя по постриге в память о святейшем патриархе Никоне, в миру был валдайским купцом Н.А.Дубининым¹²⁸. Он 30 лет исследовал целебные свойства Варницких соляных источников, открытых еще патриархом Никоном в трех верстах от Валдая¹²⁹, потратил на их изучение все свое состояние¹³⁰, а уйдя из мира в Иверский монастырь, не оставил этой работы.

В 1906–1907 годах на Ивере жил и работал духовный писатель С.А.Нилус¹³¹. В 1908 году, к 250-летнему юбилею пребывания Иверской иконы на Валдае, он издает отдельной книгой свое «Сказание о чудотворной Иверской иконе»¹³².

Сохранились письма С.А.Нилуса из Оптиной пустыни настоятелю Иверского монастыря архимандриту Иосифу¹³³. В 1912 году С.Нилус вновь приезжает «в богоспасаемый и боголюбимый Валдай», поселясь вблизи Иверского монастыря¹³⁴. В самые трудные времена гонений он находил укрытие и покой именно в Иверском монастыре.

К Нилусам приезжало много гостей. Е.Концевич оставила воспоминания о поездке в Иверский монастырь 12 октября 1913 года: «Мы поехали в монастырь кружным путем на лошадях и ехали 7 верст вместо трех, если бы поплыли напрямик, на лодке. В этот день, канун Своего праздника, Иверская икона Божией Матери возвращается на всю зиму в монастырь, обойдя за лето несколько уездов, посетив по дороге все города, села и деревни.

По приезде, к концу дня, мы пошли вместе с крестным ходом на берег озера к монастырской пристани встречать икону. Это был по-осеннему темный вечер. Ждали не так долго: вот показались на фоне чернеющего водного пространства цветные огоньки, — фонарики, которыми была украшена лодка с иконой. Лодка подошла к берегу и причалила. Крестный ход принял икону, и ее понесли в зимний храм со свечами и пением. По дороге икону проносили над отдельными богомольцами, склоненными до земли»¹³⁵.

Здесь описывается возвращение чудотворной иконы из крестного хода в канун праздника Иверской иконы Божией Матери. К этому дню икона непременно возвращается на Ивер после долгих странствий, которые ежегодно длились с мая по октябрь. Участница событий обращает внимание на давно сложившийся обычай — проносить икону над головами молящихся. Это была общерусская традиция, но в связи со встречей Иверской иконы сложился и особый ритуал. Люди выходили встречать икону, проносимую крестным ходом, с новыми домашними полотенцами в руках. Возле иконы концы полотенец сшивались — получалось одно общее длинное полотенце — белая дорога для Путеводительницы Иверской. Потом полотенца поднимались на руках над головами людей, и из них, таким образом, сотворялись «ворота» для Вратарницы Иверской. По полотенцам вели Иверскую икону, она делала обход над головами молящихся, беря их под свой Покров. Потом полотенца расшивались, каждый брал свое полотенце домой и хранил на Божнице. В этом видится народная интерпретация текстов Акафиста Пресвятой Богородице в честь чудотворной иконы Ее Иверской: «Ты же, яко имущая державу непобедимою, покрый и защити нас, Владычице, от всех врагов видимых и невидимых»; «Радуйся, упование наше и покров»; «Радуйся, ограждение наше»; «Радуйся, в странствии нашем утешение»; «Радуйся, бедствующим в пути, на суше и на водах внезапное вспоможение»; «Радуйся, всему благодатному вход отверзающая»; «Радуйся, благая Вратарнице, двери райские верным отверзающая»¹³⁶.

К началу ХХ века Иверский монастырь, помимо храмов и келейных, хозяйственных служб в самой обители, имел каменную церковь во имя Иверской иконы на станции Лыкошино Николаевской железной дороги и две часовни: одну — каменную во имя Иакова Боровичского в Валдае, другую — деревянную, поставленную возле парома при въезде на монастырские острова. При монастыре работала школа грамоты для 10 мальчиков-сирот, проживавших круглый год в монастыре. Они получали от обители помещение с отоплением и освещением, прислугу, чай, сахар, готовую одежду, обувь, обеды в монастырской трапезной.

В 1918 году в монастыре значилось 68 насельников, из них: архимандрит — 1, игумен — 1, иеромонахов — 15, иеродиаконов — 8, монахов — 9, послушников — 10, проживающих на испытании — 14, сирот мальчиков — 10. В монастыре проводились ежедневные богослужения. Во владении монастыря находилось 1021 дес. 51 сот. земли. Капитал монастыря составлял 138 143 руб. 28 коп. При монастыре работали кузнечная, слесарная, столярная, сапожная мастерские. Работала библиотека, в которой состояло 605 книг¹³⁷.

Начиная с января 1918 года власти постоянно реквизировали у монастыря хлеб, капусту, скот. 15 июля 1918-го во время реквизиции хлеба продотряд пошел на вооруженный штурм монастыря. Монахи ударили в набат. Началось народное восстание. В этих событиях был тяжело ранен архимандрит Иосиф. Контрреволюционное выступление было подавлено войсками, в Валдае введено чрезвычайное положение, начались аресты и расстрелы. В связи с этими событиями были расстреляны замечательный писатель, ведущий публицист газеты «Новое время» Меньшиков, проживавший в имении под Валдаем генерал В.А.Косаговский и другие¹³⁸.

В 1919 году монастырь был преобразован в Иверскую трудовую сельскохозяйственную артель. Братия долго хлопотала об этом, желая тем самым сохранить обитель. Артель насчитывала 70 человек, имела 5 га монастырских угодий и 200 га, занятых садами, огородами, пашней, пастбищами. В распоряжении артельников имелмись трактор, 12 коров, 10 лошадей, сельхозинвентарь¹³⁹.

1 января 1919 года монастырю были возвращены конфискованные ранее «все драгоценные и старинные церковно-ризничные сосуды и вещи», на основе которых был создан Никоновский музей, размещенный в паперти церкви Архангела Михаила¹⁴⁰.

В 1927 году Иверскую трудовую артель обследовал Наркомзем. Было отмечено, что трудовая община «слишком тесно связана с Иверской чудотворной иконой». Это послужило поводом к снятию трудовой артели с регистрации, после чего было предложено «очистить территорию монастыря от нетрудового элемента».

Председателем Иверской трудовой артели был избран чрезвычайно популярный среди монастырской братии и прихожан иеромонах отец Никита¹⁴¹. «Добрейшему отцу Никите», как о нем отзывался знаменитый публицист М.О.Меньшиков¹⁴², довелось управлять монастырским хозяйством в самые трудные для обители годы. В 1930 году его арестовали, сведения о дальнейшей судьбе отсутствуют, но особая его светоносность памятна и сегодня. М.О.Меньшиков просил своих детей о том, что когда у них будут свои чада, то обязательно кого-нибудь из них должно будет назвать Никитою в память об иверском иеромонахе. Правнука публициста и крестили под этим именем¹⁴³.

К 1930 году деятельность монастыря и иноческой трудовой артели была полностью прекращена, его насельники покинули Ивер.

В 1930-х годах на территории монастыря размещалась «Строчпромартель» для глухонемых инвалидов. С 1941-го по 1943 год — эвакогоспиталь для бойцов и командиров Северо-Западного фронта, затем — база отдыха для инвалидов войны. В послевоенный период здесь открывается детская санаторно-лесная школа. В конце 1960-х монастырские строения занимает база отдыха одного из новгородских предприятий.

В 1991 году Иверский монастырь был передан Новгородской епархии.

Обустройство духовной, иноческой жизни началось с Божественной литургии, состоявшейся в главный праздник Иверского монастыря, который приходится на 28 июля (10 августа). Несколько тысяч молящихся совместно с владыкой Новгородским архиепископом Львом и клиром Новгородской епархии впервые за многие десятки безбожных лет прошли крестным ходом вокруг монастыря. Перенесенная к этому дню из Петропавловской церкви Валдая икона Иверской Божией Матери первою, раньше всех монастырских насельников, пришла на Ивер и осталась там навсегда как главная святыня обители, ее покровительница и заступница.

Сегодня, в начале ХХI века, окинув взором панораму отреставрированного Иверского монастыря, невольно вспоминаешь слова побывавшего здесь в 1656 году сына Антиохийского патриарха Макария, архидиакона Павла Алеппского, отмечавшего исключительность Ивера: «Мы дивились на это благословенное место и его приятное местоположение: по истине, нет ему подобного в мире, и в будущем оно станет примером всем векам»¹⁴⁴.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Никон, патриарх. Слово благополезно о создании монастыря Пресвятыя Богородицы Иверския и Святаго Новаго исповедника и священномученика Филиппа, митрополита Московского и Всея Руси чудотворца, иже на Святе езере, и о пренесении мощей Святаго Праведнаго Иакова, иже прежде Боровеческ именовася // Рай мысленный. Тип. Иверского монастыря, 1658/59. С. 64-64 об.

2 Акты Иверского Святоозерского монастыря (1582–1706), собранные архимандритом Леонидом. №40 // Русская историческая библиотека. Т.5. СПб., 1878. Стб. 83.

3 Там же.

4 Там же. Стб. 84.

5 Лобачев С.В. Патриарх Никон. СПб., 2003. С. 97-112.

6 Акты… №40. Стб. 84.

7 Леонид, архимандрит. Исторический очерк Иверской Святоозерской обители в ее патриарший период (с 1653 по конец 1666 года) // Русская историческая библиотека. Т.5. Стб. 3.

8 Акты… №16. Стб. 35-36.

9 Никон, патриарх. Слово благополезно... С. 53 об.-54.

10 Здесь и далее: в 50-е г. XVII в. на Руси действовал «сентябрьский стиль» календаря, т.е. новый год начинался с 1 сентября. Поэтому события, произошедшие в то время с сентября по конец декабря, принято обозначать через дробь: вначале год по принятому сейчас «январскому», а затем — по «сентябрьскому стилю».

11 Акты… №18. Стб. 37-38.

12 Там же. Стб. 37.

13 Акты… №40. Стб. 83.; Амвросий, архимандрит. История российской иерархии. Т.IV. М., 1812. С.270.

14 Акты… №18. Стб. 37.

15 Там же. Стб. 38.

16 Акты… №20. Стб. 39-41.

17 Тихомиров М.Н. Новгородский хронограф XVII века // Новгородский исторический сборник. Вып. VII. Новгород, 1940. С.86.

18 Акты… №21. Стб. 43.

19 Там же.

20 Акты … №18. Стб. 38.

21 Акты… №21. Стб. 42-44.

22 Акты… №18. Стб. 37-38.

23 Акты… №36. Стб. 68.

24 Силин П.М. Историческое описание Валдайского Иверского Святоозерского Богородицкого первоклассного монастыря. СПб., 1885. С.41; Слезскинский А.Г. Иверский монастырь (Из летней поездки) // Валдайский Иверский Святоозерский Богородицкий монастырь. СПб., 1999. С.47.

25 Амвросий, архимандрит. История … С. 218-219; Леонид, архимандрит. Исторический очерк… Стб. 29-30.

26 Леонид, архимандрит. Исторический очерк. … Стб. 6.

27 Акты… №39. Стб. 80.

28 Акты… №21. Стб. 44.

29 Акты… №36. Стб. 69.

30 Акты… №18. Стб. 38.

31 Акты… №20. Стб. 40-41.

32 Там же. Стб. 41.

33 Акты… №40. Стб. 83; Амвросий, архимандрит. История... С.270.

34 Акты… №41. Стб. 87.

35 Акты… №41. Стб. 88.

36 Акты… №21. Стб. 44.

37 Акты… №29. Стб. 53-54.

38 Акты. №44. Стб. 100.

39 Акты… №24. Стб. 47-48; №35. Стб. 65-66; №41. Стб. 87-88; №43. Стб. 90.

40 Шушерин Иоанн. Известие о рождении и о воспитании и о житии святейшего Никона патриарха Московского и Всея России. М., 1871. С.32.

41 Акты… №51. Стб. 114-121; №53. Стб. 121-126; №55. Стб. 131-133; №56. Стб. 134-135.

42 Акты… №62. Стб. 158.

43 Акты… №105. Стб. 305-307.

44 Акты… №80. Стб. 203.

45 Там же. Стб. 204-207.

46 Там же. Стб. 203.

47 Акты… №83. Стб. 217-218.

48 Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII в. Вып. IV. М., 1898. С.64.

49 Акты… №87. Стб. 226-234.

50 Павел Алеппский. Путешествие… С.57.

51 Леонид, архимандрит. Исторический очерк… С.11; Никон, патриарх. Слово благополезное… С.69.

52 Зверинский В.В. Материалы для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. Т.I. СПб, 1892. С.172.

53 Никон, патриарх. Слово благополезно… С.71.

54 Акты… №98. Стб. 293.

55 Леонид, архимандрит. Исторический очерк… Стб. 11.

56 Главная книга. Ризничная опись и церковная Валдайского Иверского первоклассного монастыря. 1904. С.414 об.; Силин П.М. Историческое описание Валдайского Иверского Святоозерского Богородицкого первоклассного монастыря. С.54; Франц Д.Д. Каталог Никоновского музея в Иверском монастыре близь г. Валдая. Новгород, 1920. С.20.

57 Силин П.М. Историческое описание… С.40.

58 Акты… №57. Стб. 37; Леонид, архимандрит. Исторический очерк… Стб. 11-13.

59 Там же… Стб. 15-16.

60 Акты… №106. Стб. 307.

61 Амвросий, архимандрит. История российской иерархии. Т. IV. М., 1812. С.283.

62 Там же.

63 Акты… №117. Стб. 323.

64 Леонид, архимандрит. Исторический очерк… Стб. 26.

65 Силин П.М. Историческое описание… С.62.

66 Акты… №435. Стб. 1067.

67 Амвросий, архимандрит. История… С.283; Силин П.М. Историческое описание… С.62.

68 Акты… №316. Стб. 806.

69 Акты… №337. Стб. 849; №338. Стб. 850.

70 Акты… №337. Стб. 849; №339. Стб. 851.

71 Акты… №341. Стб. 856.

72 Амвросий, архимандрит. История… С.283; Акты… №383. Стб. 927.

73 Акты… №368. Стб. 927.

74 Амвросий, архимандрит. История… С.284; Петр (Зверев-Богданов), архимандрит. Описание первоклассного Иверского Богородицкого монастыря Новгородской епархии. СПб., 1850. С.45.

75 Амвросий, архимандрит. История… С.284.

76 Там же. С.287; Петр, архимандрит. Описание… С.48; Силин П.М. Историческое описание… С.64.

77 Петр (Зверев-Богданов), архимандрит. Описание… С.49; Силин П.М. Историческое описание… С.65.

78 Там же.

79 Силин П.М. Историческое описание… С.65; Биография и письма в Бозе почившего отца архимандрита Лаврентия, настоятеля Иверского Богородицкого Валдайского монастыря Новгородской губернии / Сост. А.Ф.Ковалевский. М., 1887. С. 28-51.

80 Биография и письма… С. 50-51.

81 Яковлева Н.П. Иверские захоронения // Чело. 2000. №2. С. 41-44.

82 По воспоминаниям жены И.В.Копылова-Орлова, ему в июне 1862 г. шел 67-й год, т.е. датой рождения может считаться 1795 или 1796 г. На могильном памятнике написано (возможно, это сделано ошибочно при выполнении надгробия), что покойный умер на 70-м году жизни, т.е. датой его рождения может быть 1792 или 1793 г.

83 Орлова-Савина П.И. Автобиография. М., 1994. С.363.

84 Биография и письма… С.104.

85 Орлова-Савина П.И. Автобиография. С.357.

86 Яковлева Н.П. Могильный памятник в монастыре // Ленинский путь. 1990. 20 окт. №126 (10209). С.3.

87 Театральная энциклопедия. Т.IV. М., 1965. С. 207-208; Орлова-Савина П.И. Автобиография. С. 193-220.

88 Орлова-Савина П.И. Автобиография. С. 17, 396.

89 Там же. С. 17, 18, 135, 138-139, 217.

90 Биография и письма… С. 97-98.

91 Там же. С.114.

92 Васильев А.В. Артистка даровитая, умная, добросовестная // Валдай. 1995. 10 окт. №118 (10962). С.3.

93 Орлова-Савина П.И. Автобиография. С.352.

94 Биография и письма… С.110.

95 Главная книга... С. 41-42.

96 Орлова-Савина П.И. Автобиография. С. 356-357.

97 Воспоминания игуменьи Таисии, настоятельницы Леушинского монастыря, об архимандрите Лаврентии (Макарове) // Валдайский подвижник. М., 1997. С.151.

98 Биография и письма… С.51.

99 Там же. С.108.

100 Воспоминания Валерьяна Александровича Панаева // Русская старина. 1893. Т.80. С. 560-568; 1901. Т.107. С. 32, 285-287.

101 Дягилева Е.В. Семейная запись о Дягилевых. СПб.; Пермь: Дмитрий Буланин, 1998. С.160.

102 Там же. С.77.

103 Там же. С.124.

104 Там же. С. 129-131.

105 Там же. С.133.

106 Там же. С.164.

107 Там же. С.201.

108 Там же. С.257.

109 Главная книга… С.45.

110 Дягилева Е.В. Семейная запись… С.160.

111 Акты… №383. Стб. 927-928.

112 Акты… №88. Стб. 240, 242.

113 Акты… №93. Стб. 276.

114 Акты… №358. Стб. 886-887.

115 Акты… №262. Стб. 721-726.

116 Акты… №252. Стб. 684-685.

117 Акты… №434. Стб. 1048-1066.

118 Акты… №435. Стб. 1067-1071.

119 Сивак С.И. Подмастерье каменных дел Афанасий Фомин // Архитектурное наследие и реставрация. М., 1984. С.244.

120 Акты… №436. Стб. 1071-1074.

121 Акты… №412. Стб. 997-999.

123 Петр (Зверев-Богданов), архимандрит. Описание… С. 20-21.

124 Там же. С. 21-22.

125 Биография и письма… С. 3-51; Ковалевский А. Жизнеописание архимандрита Лаврентия // Валдайский подвижник. М., 1997. С. 3-64.

126 Неизвестный Нилус / Сост. Р.Багдасаров, С.Фомин. М., 1995. Т.I. С. 30-31.

127 Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX вв. Август. Козельск: Изд. Введенской Оптиной пустыни, 1994. С.590.

128 НГМ КП 37795/3,7.

129 Акты… №41. Стб. 87.

130 Дубинин Н.А. Врачебно-минеральные грязи Валдайской возвышенности // Труды Высочайше утвержденного русского общества охранения народного здравия. Вып. XIII. Т.5. СПб., 1890. С. 91-96.

131 Стрижев А.Н. Побеждается чин естества // К свету. 1993. № 3-4. С.21.

122 Рункевич С.Г. Александро-Невская Лавра. 1713–1913. СПб., 1997. С. 41, 57.

132 Нилус С.А. Сказание о чудотворной иконе Божией Матери Ея Иверскаго Явления и о чудотворной Ея иконе Иверской, что в Богородичном Иверском Валдайском монастыре Новгородской епархии. Сергиев Посад, 1908.

133 Яковлева Н.П. Валдайские письма С.А.Нилуса // Тезисы докладов и сообщений итоговой научной конференции. Новгород, 1997. С. 29-31.

134 Нилус С.А. На берегу Божией реки. Записки православного. Сергиев Посад, 1916. Т.II. С. 16-18.

135 Неизвестный Нилус… С.29.

136 Яковлева Н.П. Крестный ход с Иверской иконой // Православный Валдай. 2006. №29 (41). С.1. 137 ГИАНО. Ф.481. Оп. 1. Ед. хр. 140. С. 27-28, 37.

138 Яковлева Н.П. Епископ Валдайский Иосиф в воспоминаниях, письмах, дневниках // Чело. 2000. №3. С. 8-12.

139 ГИАНО. Ф.481. Оп. 1. Ед. хр. 427. С.6.

140 Там же. С.7.

141 Яковлева Н.П. Люди-факелы. Памяти иеромонаха Иверского монастыря о. Никиты // Чело. 2000. №3. С. 5-6.

142 Меньшиков М.О. Материалы к биографии // Российский архив. Т.IV. М., 1993. С.162.

143 Меньшикова О.М. Монах Никита // Наше наследие. 1997. №42. С.47.

144 Павел Алеппский. Путешествие… С.61.