Виктор Файбисович

Проект Оленина¹

Среди памятников Московского Кремля свое, весьма скромное место занимает множество орудийных стволов, размещенных на невысоком наклонном подиуме вдоль стен Арсенала. Между тем, по справедливым словам изучавшего их историка, «они составляют гордость русского народа, славу русского оружия»^1а — это трофеи Отечественной войны 1812 года. Первоначально их насчитывалось здесь 875, но позднее часть их передали в другие музеи. Ныне жерла 754 стволов некогда грозных пушек и гаубиц Великой армии Наполеона понуро глядят на кремлевскую мостовую…

Двести лет назад им предназначалась другая судьба: в последние дни Отечественной войны император Александр I повелел создать из них единый монумент, подобного которому мир еще не знал.

В середине ноября 1812 года в «Московских ведомостях» был обнародован высочайший рескрипт на имя главнокомандующего в Москве графа Ф.В.Ростопчина. «Хотя изгнанный из Москвы неприятель краткое время был в ней и хотя не преодолением противопоставленной ему обороны вошел в нее и не силою осадных оружий, но действиями неприличных и срамных для воина зажиганий, грабительств и подрываний нанес ей тяжкий вред; однако же он не престанет тем тщеславиться и величаться, — говорилось в послании Александра I к Ростопчину. — Для уничтожения и помрачения сего самохвальства его, повелели мы Генерал-Фельдмаршалу князю Кутузову всю отбитую у него в разных сражениях артиллерию препровождать в Москву, где на память многократных побед и совершенного истребления всех дерзнувших вступить в Россию неприятельских сил имеет из сих отнятых у них орудий воздвигнут быть увенчанный лаврами столп. Да свидетельствует сей памятник не постыдные и хищные дела презренных зажигателей, но славные и знаменитые подвиги храброго народа и войск, умеющих на полях брани карать врагов и наказывать злодеев. Вследствие сего имеете вы сделать надлежащее распоряжение о приеме и хранении сей артиллерии, по мере доставления которой доводите оное до нашего сведения»².

Первым на этот манифест откликнулся статс-секретарь, тайный советник, почетный член Императорской Академии художеств Алексей Николаевич Оленин, в прошлом артиллерийский офицер: у него были свои счеты с Наполеоном. В числе неприятельских орудий, свозимых в Москву, могли оказаться и те, выстрелами из которых в сражении при Бородине два с половиною месяца назад один из его сыновей, младших офицеров лейб-гвардии Семеновского полка, был убит, а второй тяжело контужен. Мысль о памятнике над могилой сына, не покидавшая Оленина с первых дней осени, слилась в его сознании с идеей создания монумента в память спасения Отечества.

Уже в начале декабря 1812 года дежурный генерал, генерал-майор П.А.Кикин из Вильны сообщал А.С.Шишкову, что «получил рисунок колонны г<осподина> Оленина»³. Нет сомнений, что к высланному эскизу прилагался пояснительный текст, превращенный Олениным позднее в «Опыт о приличной форме или наружном виде предполагаемого памятника из отбитых у неприятеля огнестрельных орудий в 1812 году».

Этот «опыт» или «рассуждение» Оленин включил в свой рукописный труд «Собрание рисунков медалей на знаменитые события 1812^го, 1813^го и 1814^го годов»; завершив его 9 августа 1814 года, автор преподнес свой манускрипт императору Александру⁴.

Скромный объем оленинского «Опыта» позволяет нам воспроизвести его полностью:

Сей памятник, по всей справедливости, должен ясно гласить настоящим и будущим временам о страшном истреблении несметных сил врага, дерзновенно вступившего на землю Русскую! Какое же доказательство сего события может быть убедительнее несчетной военной добычи, какую мы в столь краткое время от него приобрели? Следственно, на сооружение сего памятника весьма основательно предположено было употребить без переливки те самые орудия, которые у неприятеля были нами отбиты.

Великое множество и, следственно, великая тяжесть медных сих орудий, долженствующих составлять таковой Памятник, требует весьма прочного и твердого строения. На сей конец при сооружении оного всего приличнее будет держаться формы пирамид, или усеченного конуса, дабы здание сие по существу своему долженствующее быть весьма высоким, постепенно к верху уменьшаясь в окружности своей — тем самым и весом своим уменьшаться могло.

Сей памятник, единственный и небывалый в своем роде, должен иметь форму необыкновенную, так, чтоб при первом взгляде на оную из дальнего уже расстояния одно его очертание напоминало зрителю неслыханное доселе событие, в память которого он воздвигнут. — Сии уважения побудили меня дать оному форму, несколько уподобляющуюся колонне ростральной, на которую мы привыкли смотреть как на памятник военных действий, ибо, Ростры или носы корабельные, в колонну со всех сторон утвержденные, означают знаменитые Морские победы — так и в памятнике сем, укрепленные в пирамиду пушки (наподобие ростров) в батарейном, так сказать, положении, должны напоминать знаменитые победы, на суше нами одержанные. — Если же сия форма покажется несоответственной настоящей цели, или некоторым подражанием древних Римских обычаев (которым, однако же, подражать в Изящных искусствах не худо), то можно сему Памятнику дать наружный вид огромной пушки, укрепленной винградом⁵ своим в твердый пиедестал, составя оную также из орудий, отбитых у неприятеля. — Наконец, если бы сии формы показались бы неприличными означенному памятнику: то я предполагаю еще третью наподобие торжественных Троянова и Антонинова столпов⁶ с тем, чтоб сия новая в своем роде колонна попеременно была обвита двумя разными полосами, одною — составленною из отбитых у неприятеля орудий, другою — из Барельевов, представляющих подвиги Русского народа и неслыханные доселе бедствия, постигшие врага нашего в постыдном его бегстве^6а.

Ч то касается до ваятельных украшений: то я полагаю оных употреблять как можно менее, дабы внимание на лучшее украшение сего Памятника, состоящее из отбитых у неприятеля орудий, не развлечь побочными прикрасами, как то: многими аллегорическими фигурами, слишком богатыми трофеями, и архитектурными украшениями: и так верх сих пушечных столпов увенчается приличными ваятельными простыми изображениями, означающими токмо какому народу принадлежат торжественные сии знаки побед. Изображения сии могут представлять святых и сильных поборников наших, издревле благочестивым русским народом почитаемых, а именно: Архистратига Михаила или Георгия Победоносца. Или же представить одного парящего Российского Орла в лавровом венке, имеющего в когтях грозные перуны, а на груди непобедимый щит с именем возлюбленного нашего Царя или с изображением святого Георгия Победоносца.

Внизу у подножия или пиедестала пирамидального столпа, можно будет посадить французских орлов, в быстроте полета своего остановленных, нечаянными для них узами; у пиедестала же столпа, имеющего образ огнестрельного орудия, поместить можно четыре трофея, составленные из доспехов и знамен, принадлежащих французскому войску. — Из-под пиедестала последнего столпа, который я предполагаю устроить наподобие Троянской колонны, выглядывает несчетное число голов страшного змия, силящегося выползти из-под сего подножия, но отчасти раздавленного, так сказать, тяжестью собственного своего оружия. — Знаменитые подвиги Русского народа в 1812-м году в сей колонне могут быть представлены в барельеве, обтекающем колонну широкою полосою: — на других же памятниках сии подвиги могут быть изображены в барельевах в реквадрах или впадинах, оставленных на всех четырех сторонах пиедесталов. Под ними можно будет поместить следующие надписи:

С одной стороны:

«Повелением Императора Всероссийского Александра I^го сей памятник из огнестрельных орудий отбитых у врагов, сооружен во славу верного и мужественного его народа, победоносного Российского воинства, искусных его Предводителей и всех храбрых вождей, истребивших в течение трех месяцов несметное Наполеоново войско, из многих племен Европы составленное — и дерзнувшее вступить с мечом и пламенем на землю Русскую».

На другой стороне: по латыне и по русски:

«Alexandro Primo,

quod

Mosqua Capta,

de Imperio non Desperavit,

Russia Pia^6б

Александру Первому

по

пленении Москвы

о спасении Царства

не отчаявшемуся,

Благоговеющая к нему Россия».

Сверх того, на других двух сторонах, с одной можно написать имена народов, силою приведенных противу нас воевать^6в, а с другой имена Предводителей войск наших и славных вождей, с исчислением плена и добычи^6г, взятых у неприятеля в течение 3-х месяцов с половиною» ⁷.

Несмотря на то что Оленин сопоставляет свой проект с памятниками Древнего Рима — колоннами Траяна и Антонина (Марка Аврелия), — главным ориентиром для него остается, безусловно, современный ему монумент — знаменитая колонна, воздвигнутая в 1806—1810 годах на Вандомской площади в Париже архитекторами Ж.-Б.Лепером и Ж.Гондуэном в честь победы Наполеона над Третьей коалицией (1805). Каменный фуст этой колонны облицован бронзовыми рельефами работы П.Бержере, запечатлевшими разгром русской и австрийской армий при Аустерлице: французы отлили их из расплава захваченных в этой битве ста восьмидесяти орудий. Сооружение в Москве триумфального столпа из орудийных стволов Великой армии, сохраненных в первозданном их виде, могло стать, выражаясь языком современной политологии, «асимметричным ответом» на воздвижение Вандомской колонны в Париже.

К середине декабря по эскизу Оленина была исполнена модель одного из вариантов монумента.

«Я получил твое письмо, любезный друг, — сообщал А.И.Тургенев А.Я.Булгакову 17 декабря 1812 года, — и немедленно бы исполнил твое поручение касательно проекта памятника, представленного А.Н.Олениным, но сперва должен сказать тебе, что он еще не утвержден и что сверх того сделаны проекты Воронихиным ⁸, Томоном⁹ и другими¹⁰, да и Оленин сделал два, и одного и модель готова. Он весь составлен из цельных нерастопленных пушек; ростры также из пушек. Пьедестал четвероугольный; по углам прикованы французские орлы, а на верху колонны на шаре сидит русский орел.

Надпись простая, но все выражающая. С одной стороны сначала под чьим предводительством низложен Наполеон и истреблена его армия и во сколько времени. С другой — сколько народов воевали противу России. Других проектов я еще не видал. Как скоро будут рисунки, тотчас тебе пришлю»¹¹.

Чрезвычайно близкая этому описанию мраморная модель памятника из орудий, принадлежавшая князю Н.Н.Оболенскому, экспонировалась на юбилейной выставке в Императорском Историческом музее в 1912 году¹². От описанной Тургеневым ее отличали отсутствие «ростр» и усложненная форма пьедестала, остающегося, впрочем, «четвероугольным». По-видимому, она отражала один из позднейших вариантов оленинского проекта: модель, описанная Тургеневым, была исполнена, вероятно, из менее трудоемкого материала.

Три дня спустя, 20 декабря 1812 года Ф.В.Ростопчин доносил Александру I: «Честь имею препроводить Вашему Императорскому Величеству три проекта памятника, который должен будет свидетельствовать перед грядущими веками о безумии Наполеона и о Вашей мудрости. Для пирамиды, в том виде, как она проектирована, потребуется 800 пушек, но ежели употребить на нее еще большее число орудий, то она будет гораздо красивее, выиграв в высоте»¹³.

Из упоминания Ф.В.Ростопчиным «пирамиды» можно заключить, что предпочтение властей отдавалось проекту Оленина.

Между тем, в тот самый день, когда Тургенев написал к Булгакову о его предложениях, 17 декабря 1812 года, дежурный генерал, генерал-майор П.А.Кикин направил государственному секретарю А.С.Шишкову пространное письмо, в котором высказал убеждение, что памятником победе над Наполеоном должен стать храм во имя Христа Спасителя: «Провидение Божие помощию веры и народного усердия спасло нас; Ему благодарность. Боже упаси нас соделаться несмысленными обезьянами обезьян древних, забыв, что мы не идолопоклонники. Обелиски, пирамиды и тому подобное льстят надменности и гордости человеческой, но нимало не удовлетворяют благородному, благодарности преисполненному, сердцу христианина. <…> Мысли сии о памятнике рождены были уже давно, — писал Шишкову Кикин, — и гораздо прежде, нежели получил я рисунок колонны г-на Оленина, в чем ссылаюсь на князя Петра Михайловича Волконского; следовательно, не имея в виду именно оной рисунок его, не менее, как видите, я ожидал подобного. Прибавлю только то, что, не знав точно художника, мог бы подумать на Томона и Бланкенберга и пр., но отнюдь не хотел бы с ними встретиться в подобное время. Я не более поручил бы им, как искусственное устройство пушек вокруг храма. Cиe принадлежит художникам, ибо то касается до науки и вкуса; а где должны входить чувство и сердце, то дело не их» ¹⁴.

Письмо Кикина произвело на Шишкова сильное впечатление; он представил его государю. Идея храма нашла живой отклик в душе Александра, и в день Рождества, 25 декабря 1812 года, в Манифесте об изгнании неприятеля из пределов России он объявил: «…в ознаменование благодарности Нашей к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели, вознамерились Мы в Первопрестольном граде Нашем Москве создать церковь во имя Спасителя Христа».

Однако проект памятника из отбитых у неприятелей пушек отнюдь не потерял в глазах императора своей привлекательности, поскольку «тщеславиться и величаться» неприятель не прекратил. 3 мая 1813 года после победы при Лютцене Наполеон издал весьма примечательный приказ по армии; он заключался инвективами в адрес главы коалиции — императора Александра I — и народов России, обобщенно именуемых в наполеоновском воззвании татарами:

«В один единственный день, — обращался Наполеон к своим солдатам, — вы расстроили все эти сговоры отцеубийц. Мы вновь отбрасываем этих татар в пределы их ужасающего климата, — за границу, которой они не смеют переходить. Пусть остаются они в своих ледяных пустынях, пребывая в рабстве, варварстве и разложении там, где человек низведен до уровня скота.

Вы оказали важную услугу цивилизованной Европе. Солдаты! Италия, Франция и Германия воздают вам дань своей признательности»¹⁵.

Три недели спустя, после двухдневного сражения при Бауцене и Вурцене, в 4 часа утра 22 мая 1813 года в Кляйн-Башвитце Наполеон издал указ о сооружении памятника на горе Мон-Сени, на границе Италии и Франции, в знак благодарности итальянцам и французам, патриотизм и преданность которых, по мнению императора, позволили ему в кратчайшие сроки сформировать новую многочисленную армию вместо погибшей в России.

Признательность Наполеона нашла также выражение в медали «CONFIANCE [ET] FORCE» (доверие [и] сила»), исполненной Н.-Г.А.Брене (Nicolas-Guy Antoine Brenet, 1770–1846); аллегорическим воплощением единства императора и его подданных стало изображение пика Мон-Сени с императорским троном Наполеона на вершине. Подпись в обрезе гласит: «EN TROIS MOIS LA FRANCE ET L’ITALIE ARMENT DOUZE CENT MILLE HOMMES POUR LA DEFENSE DE L’EMPIRE. MDCCCXIII» («За три месяца Франция и Италия вооружили двести тысяч человек для защиты Империи». 1813).

На памятнике Мон-Сени предполагалась надпись: «L’empereur Napoleon, sur le champ de bataille de Wurtchen, a ordonnй l’erection de ce monument, comme un temoignage de sa reconnaissance envers ses peuples de France et d’Italie, et pour transmettre а la posterite la plus reculee le souvenir de cette epoque celebre, ou, en trois mois, douze cent mille hommes ont couru aux armes pour assurer l’integrite du territoire de l’empire et de ses allies» («Император Наполеон на поле битвы при Вурцене повелел воздвигнуть сей монумент в знак признательности своему народу, населяющему Францию и Италию, равно как и для того, чтобы передать самым отдаленным потомкам память о той знаменитой эпохе, когда в продолжение трех месяцев 200000 человек взялись за оружие, дабы сохранить территориальное единство империи и ее союзников»)¹⁶.

Императрица Мария-Луиза издала от имени императора указ о конкурсе на лучший проект памятника на Мон-Сени; к участию в конкурсе были приглашены Французский институт, академии в Риме, Турине, Флоренции и другие учреждения. На сооружение памятника император ассигновал 25 миллионов франков¹⁷.

Однако осенью в борьбе коалиции с Наполеоном произошел перелом; Битва народов при Лейпциге (16–19 октября 1813 года) положила конец гегемонии Наполеона в Европе. В ноябре 1813 года английский журнал «The Repository of arts, literature, commerce, manufactures, fashions and politics», издаваемый Р.Аккерманом, опубликовал весьма примечательную статью «Two princes and two pillars» («Два князя и два столпа»; англ.)¹⁸, подписанную инициалами G.L.E. Автор этого очерка, сопоставив присвоение титула князя Смоленского «бессмертному ветерану Кутузову» (immortal veteran Kutusow)¹⁹ и пожалование титула князя Москворецкого «беглецу генералу Нею» (fugitive General Ney)²⁰, с сарказмом замечает, что французы, всегда выступавшие законодателями моды, в последнее время подвержены русскому влиянию. Стоило, пишет он, императору Александру объявить о намерении воздвигнуть памятник из трофейных орудий, как Наполеон издал указ о сооружении подобного монумента на вершине Мон-Сени. Отметив, что ресурсов для возведения колонны не только из трофейных, но и из собственных орудий (часть которых Бонапарт потерял недавно в сражениях при Виттории, Кацбахе и Денневице) у императора французов явно недостаточно, автор высказывает предположение, что наполеоновский монумент будет сооружен, в лучшем случае, из весьма невзрачного местного камня. Однако и само осуществление этого замысла внушает английскому журналисту глубокое сомнение: по его сведениям, деньги на строительство не выделены и материалы для него не заготовлены. Несмотря на немалые усилия, издатели журнала «The Repository» не смогли добыть даже изображение предполагаемого наполеоновского памятника: кроме декларации Бонапарта о намерении воздвигнуть монумент на Мон-Сени, об этом проекте на континенте ничего не слыхали.

«Судьба Александровой колонны являет нам противоположный пример, — свидетельствует “The Repository”, — подготовка к ее сооружению ведется с великим усердием; проект памятника, поданный художником, коему поручено разработать его конструкцию, окончательно одобрен русским правительством. Благодаря любезности г-на Беннета, представляющего Кофейный дом Ллойда, мы имеем возможность ознакомить наших читателей с верным изображением колонны, полученным нами из Санкт-Петербурга, а также с кратким описанием ее составных частей и основных пропорций»²¹.

«На первый случай захваченные пушки, — утверждает английский журналист, — будут употреблены при сооружении колоссального столпа в Москве, а затем, — ибо орудий более чем достаточно на две колонны, — точно такой же украсит собою Петербург, другую столицу Российской империи». Приведя краткое описание конструкции московского монумента, автор приводит его размеры, которых мы не находим в других источниках:

«Диаметр нижнего кольца мортир и гаубиц определен в 17 футов (ок. 5,2 м. — В.Ф.); горизонтальный размер стороны квадратного в плане гранитного цоколя — 28 футов (ок. 8,5 м. — В.Ф.), а высота колонны в целом — 84 фута (25,6 м. — В.Ф.) Мы не осведомлены о том, монолитна ли будет эта колонна, или в ней оставят полость, которую могло бы заполнить множество черепов и костей, усеявших весь путь французского отступления».

Несколько колоритных замечаний сделал автор этого очерка и по поводу художественного решения московской колонны:

«На ее вершине утвержден российский орел, держащий в своих когтях земной шар (надеемся, что в этом следует видеть скорее украшение, чем символ!) и несущий в своем клюве змею, свернувшуюся в кольцо, — общепринятую эмблему вечности²². Возможно, впрочем, что эта эмблема служит одновременно и намеком на побежденного врага, чья дружба, исполненная коварства и пропитанная ядом, принесла России лишь опустошение. На пьедестале размещены французские орлы. Это, без сомнения, самое подходящее для них место, хотя нам кажется, что они изображены слишком горделивыми и хищными; в Молодечно они выглядели не столь величественно! Их следовало бы показать спиной к зрителю, с головой, спрятанной под крыло, как это делают гуси (позабудем о художественном эффекте!). Этот промах, однако, русский художник вполне исправил тем, что представил этих имперских птиц покрытыми не славой, но цепями: бесподобная идея! Живописный эффект сочетается в ней с исторической правдой, с нравственным уроком и, быть может, с предвестием грядущей участи самого хозяина наполеоновского зверинца» ²³.

Пространная статья неизвестного нам G.L.E. получила, по-видимому, широкое распространение за рубежом и послужила основой для нескольких перепечаток, осуществленных с сокращениями и незначительными изменениями. Об этом свидетельствует, в частности, повторение во всех этих публикациях ошибочного числа пушек, отбитых у Наполеона в 1812 году: вслед за автором очерка в журнале «The Repository» все говорят о 1131 орудии, тогда как в действительности наши трофеи исчислялись 875 стволами.

Через несколько недель после выхода в свет очерка «Two princes and two pillars», 25 декабря 1813 года, Александр I повелел Ростопчину определить места в Москве для сооружения храма Христа Спасителя, памятника Минину и Пожарскому, а также столпа из трофейных орудий. Два месяца спустя, 21 февраля 1814 года, Ростопчин направил императору «проекты площадей, лавок и фасадов зданий» в восстанавливаемой после пожара Москве²⁴. В письме к генерал-адъютанту А.Д.Балашову, написанном в тот же день, он утверждал: «Для памятника из пушек единственное место у Тверских ворот, против бульвара. Это самое высокое в Москве место, и виден столп или пирамида будет со въезда из Петербурга и из всех сторон города и за городом…»²⁵ Таким образом, «памятнику из пушек» Ростопчин отводил место, на котором впоследствии был воздвигнут памятник Пушкину.

Через семь месяцев, 23 сентября 1814 года в Вене, в парке Аугартен состоялся праздник, данный императором австрийским Францем I императору Александру и королю прусскому Фридриху Вильгельму III; А.И.Михайловский-Данилевский вспоминал в своих записках: «...После фейерверка надлежало проходить нам сквозь ворота, построенные наподобие Бранденбургских ворот в Берлине; мы не успели пройти несколько шагов, как увидели колонну, которую предполагают воздвигнуть в Москве из неприятельских орудий. Она сделана была чрезвычайно хорошо, пушки поставлены были одна на другую, а внизу находилось грудное изображение Государя, венчаемого победою. Я не понимаю, какими глазами иностранные монархи смотрели на сей столп, потому что все европейские державы способствовали к сооружению оного»²⁶. Саркастический намек Михайловского-Данилевского весьма прозрачен: среди орудий, отбитых у неприятеля в 1812 году и собранных в Москве с целью сооружения триумфальной колонны, 188 орудий принадлежало Австрии и 123 — Пруссии, участвовавшим в наполеоновском нашествии ²⁷.

В том же 1814 году в Германии в издательстве Брокгауза в свет вышла брошюра «Die Moskauer Kanonen-Saule oder der Sieges-Obelisk» («Московский столп из пушек, или Обелиск Победы»)²⁸, снабженная той же иллюстрацией, что в английской публикации «Два князя и два столпа», и обнаруживающая в своем содержании явное влияние этого очерка или общего с ним источника. В следующем, 1815 году содержание брошюры «Die Moskauer Kanonen-Saule oder der Sieges-Obelisk», изданной Брокгаузом, К.А.Бёттигер воспроизвел в кёльнском календаре «Der hinkende Bote»²⁹. Более того, в Германии был отлит чугунный барельеф с изображением памятника из трофейных орудий³⁰.

Около этого времени рисунок, иллюстрировавший статью «Two princes and two pillars» и брошюру «Die Moskauer Kanonen-Saule oder der Sieges-Obelisk», был вновь награвирован в Ливорно и отпечатан на большом листе с параллельными сопроводительными текстами на английском, итальянском и греческом языках неким Gio<rgio> Balla Guerazzi. Содержание пояснений к ливорнской гравюре тождественно текстам немецких изданий, но установить, в каком отношении последние находятся к итальянской листовке (и не было ли у них общего оригинала), пока не удалось.

Между тем, после победы Александра Витберга в конкурсе на лучший проект храма Христа Спасителя планы создания обетной церкви и сооружения памятника из орудийных стволов были соединены: по проекту, разработанному лауреатом, перед храмом Христа Спасителя следовало воздвигнуть два памятных столпа из трофейных пушек.

Осенью 1817 года Оленин опубликовал «Описание трех проектов памятника из огнестрельных орудий, отбитых у неприятеля в 1812 году» — оно вышло в свет в издании «Опыт о правилах медальерного искусства», приуроченном к пятой годовщине победы в Отечественной войне. «Описание трех проектов памятника…» весьма незначительно отличалось от приведенного выше рукописного «Опыта о приличной форме или наружном виде предполагаемого памятника из отбитых у неприятеля огнестрельных орудий в 1812 году», но в примечании к печатному тексту 1817 года Оленин, говоря о своем проекте, с уверенностью утверждал: «Предположение сие достойнейшим образом ныне совершится и послужит приличнейшим украшением храма, заложенного в Москве на Воробьевых горах, во имя Христа Спасителя!» ³¹.

Очевидно, и в это время Оленин продолжал поиски оптимального художественного и технического решения монумента и совершенствовал свои эскизы. Заметим, что в письме к Булгакову Тургенев сообщает о двух оленинских проектах; в 1814 году фронтисписом к «Собранию рисунков медалей на знаменитые события 1812 ^го, 1813^го и 1814^го годов» послужила превосходная гравюра с изображением трех вариантов этого памятника с надписью «СЛАВА ИМЕНИ ТВОЕМУ» над ними³².

В Государственном архиве Российской Федерации хранится еще один рисунок А.Н.Оленина, представляющий три варианта колонны из орудийных стволов в масштабном сопоставлении с античными триумфальными столпами и, в частности, с ростральной колонной Кая Дуилия³³. Нужно заметить, что здесь вариант проекта столпа со спиралевидным барельефом отвечает тексту оленинского описания из печатного издания 1817 года в большей степени, чем иллюстрирующая его гравюра. В печатном тексте описания своих проектов Оленин отказался от упоминания «несчетного числа голов страшного змия, <…> отчасти раздавленного, так сказать, тяжестью собственного своего оружия»; однако проиллюстрировал он свой новый текст прежней гравюрой с головами «страшного змия». На рисунке же из собрания ГАРФ место раздавленной гидры заняли скованные цепью французские императорские орлы. Возможно, что и этот лист отражает не окончательные варианты оленинского проекта.

Как бы то ни было, труды Оленина оказались тщетными: на стадии окончательного проектирования Витберг заменил столпы из трофейных орудий обелисками… ³⁴ Впрочем, украсить собою храм на Воробьевых горах не суждено было и обелискам: строительство было прервано в начале царствования Николая I, в 1826 году³⁵.

Но три года спустя, в связи с пятнадцатой годовщиной взятия Парижа, император вернулся к идее триумфального столпа как ответа на вызов, брошенный национальному достоинству сооружением колонны на Вандомской площади в Париже. Наряду с проектом Александровской колонны на Дворцовой площади в Петербурге О.Монферран разработал в 1830–1831 годах и новый проект памятников из трофейных орудий в Кремле: он предложил воздвигнуть двенадцать трех- и четырехъярусных столпов вокруг здания кремлевского Арсенала³⁶.

Несмотря на то что монумент из трофейных орудий в Москве так и не был воздвигнут³⁷, память о его первоначальном замысле сохранялась за рубежом еще очень долго. В 1832 году доктор Тобин опубликовал в Лондоне свои путевые записки, в которых поведал, среди прочего, о впечатлениях, приобретенных им в октябре 1828 года при посещении знаменитого памятника натуральной истории — Адельсбергского грота. Эта достопримечательность, находящаяся близ городка Адельсберг в Австрии, на полпути из Лайбаха в Триест, представляет собою череду пещер, простирающуюся под землей на 4172 метра. «В одном из подземелий возвышался большой столп; при ударе камнем или палкой он издавал звук, подобный глубокому и гулкому колокольному звону, — сообщал английский путешественник, — в другой стоял стройный столп, которому проводники дали странное название Kanonen-Saule zu Moskau, что значит “Московская колонна из пушек”»³⁸.

Оленин, некогда столь увлеченный идеей столпа из трофейных орудий и испытавший, вероятно, горькое разочарование, связанное с преданием забвению этого величественного замысла Александра I, принял в качестве президента Императорской Академии художеств деятельное участие в разработке и претворении в жизнь пластического и технического решения Александровской колонны. Композиции арматур из средневекового русского оружия для северной грани ее пьедестала любимый ученик Оленина Ф.Г.Солнцев создавал в оленинской усадьбе Приютино³⁹; северный фасад постамента венчает обрамленный дубовыми ветвями круглый медальон с всевидящим оком в сиянии; ниже надпись: «1812 год». Это изображение медали, отчеканенной в вечную память подвигов героев Отечественной войны 1812 года, и в их числе — двух юных прапорщиков лейб-гвардии Семеновского полка, Николая и Петра Олениных. Их отец тоже исполнил свой долг.

Примечания

¹ Статья 2-я. Начало см.: Файбисович В. «Красно и сладостно паденье за отчизну» // «Наше наследие». №103.

^1а Петров А.В .Орудия, отбитые у неприятеля в 1812 году. М., 1911. С.3.

² Высочайший рескрипт на имя Главнокомандующего в Москве от 14 ноября 1812 // Московские ведомости. 1812. № 71–94. С.1757.

³ Записки, мнения и переписка Адмирала А.С.Шишкова. Берлин, 1876. Т. 2. С.333. Письмо П.А.Кикина было отправлено в первых числах декабря, поскольку 11 декабря А.С.Шишков, сопровождавший императора, прибыл в Вильну.

⁴ Труд А.Н.Оленина хранится в Государственном архиве Российской Федерации: ГАРФ. Ф.728. Оп.1. Ед.хр. 958.

⁵ Винград — фигурная оконечность казенной части орудийного ствола.

⁶ Троянов столп — мраморная триумфальная колонна, воздвигнутая архитектором Аполлодором Дамасским в Риме в 113 г. в честь императора Траяна. Фуст колонны обвит по спирали рельефом на сюжеты победоносной войны Рима с Дакией. В помещении цоколя хранились некогда золотые урны с прахом Траяна и его супруги Помпеи Плотины; к площадке на капители ведет винтовая лестница. Первоначально на колонне было установлено изваяние римского орла, позднее — императора Траяна; с 1588 года колонну венчает статуя апостола Петра.

Антонинов столп — гранитная монолитная колонна, установленная на Марсовом поле в Риме в память императора Антонина Пия (138–161). От колонны Антонина сохранился лишь мраморный пьедестал, находящийся ныне перед входом в Пинакотеку Ватикана.

Однако Оленин имеет в виду другой столп — колонну императора Марка Аврелия (161–180), приемного сына Антонина Пия, воздвигнутую в Риме по образцу и подобию колонны Траяна. При реставрации, осуществленной в 1589 г., архитектор Доменико Фонтана (1543–1607) ошибочно идентифицировал ее как колонну Антонина Пия. Это недоразумение бытовало на протяжении трех столетий. С конца XVI в. колонну Марка Аврелия венчает статуя апостола Павла.

^6а Впрочем, по всем сведениям в 1812-ом году полученным, у неприятеля столько отбито орудий, что можно б было воздвигнуть из оных три памятника: — 1-й, в городе Смоленске — как то место, которому первый был нанесен удар жестоким нашим врагом. — 2-й, в Москве, столь много и столь великодушно пострадавшей за ны и за многия. — И, наконец, 3-й, в Северной российской столице в память явного милосердия Божия и твердости Царя и народа Русского (примеч. Оленина. — В.Ф.).

^6б Сия надпись сочинена Г^м Действ. Стат. Совет. С.С.Уваровым (примеч. Оленина. — В.Ф.).

^6в Французы, Поляки, Австрийцы, Пруссаки, Баварцы, Голландцы, Швейцарцы, Италианцы, Саксонцы, Вестфальцы, Виртембергцы, Венгерцы, Кроаты, Иллирийцы, Португальцы и Испанцы (примеч. Оленина. — В.Ф.).

^6г Отбито пушек у неприятеля…

Взято в плен военачальников…

Взято в плен Простых воинов…

Убитых и погибших…

Все сие исполнилось в течении знаменитого для России 1812 года! В шесть месяцов с половиною! (примеч. Оленина. — В.Ф.).

⁷ ГАРФ. Ф.728. Оп.1. Ед.хр. 958. Л. 34-40.

⁸ Проект А.Н.Воронихина представлен несколькими графическими листами, хранящимися в Эрмитаже (см.: А.Н.Воронихин, Т. де Томон, А.Д.Захаров. Из фондов Эрмитажа. К 225-летию со дня рождения: каталог выставки. Л., 1986. Кат.№ 13–17) и в Научно-исследовательском музее РАХ (см.: Строгановы. Меценаты и коллекционеры. Каталог выставки. СПб.: Славия, 2003. Кат. №51. С. 190, 231).

⁹ Проект Ж.Ф.Тома де Томона хранится в Государственном Эрмитаже. См.: Государственный Эрмитаж. Произведения Тома де Томона. Каталог коллекции / Сост. В.Г.Шевченко. СПб.: изд. ГЭ, 2010. Кат. № 89, 90. С. 100-102.

¹⁰ В их числе достоин упоминания проект М.Ф.Казакова, предполагавший, впрочем, переливку орудий. Этот проект стал последней работой выдающегося зодчего, скончавшегося в Рязани 26 октября 1812 г., за три недели до публикации высочайшего рескрипта, возвещающего о намерении Александра I создать памятник из трофейных орудий. Возможно, этот проект был создан престарелым архитектором по получении известия о бегстве Наполеона из Москвы (19 октября); в таком случае архитектор исполнил свой проект буквально в последние дни своей жизни. Проект Казакова воспроизведен в кн.: Петров В.А. Орудия, отбитые у неприятеля в 1812 году. М., 1911. С.19. Оригинал его хранится в РГАДА (последнее указано мне московским коллегой В.Р.Новоселовым; считаю своим долгом принести ему свою искреннюю благодарность).

¹¹ Письма Александра Тургенева Булгаковым. М., 1939. С.128.

¹² Выставка 1812 года. Иллюстрированное издание / Под редакцией В.Божовского. М., 1913. Кат. №222. С. 323, 328.

¹³ Наполеон в России глазами русских. М.: Захаров, 2004. С.96.

¹⁴ Первая мысль о построении храма Спасителя в Москве: Письмо к гос. секретарю А.С.Шишкову от флигель-адъютанта П.А.Кикина, 17 дек. 1812 г. // Рус. архив. 1880. Кн.2. С.231. Оставаясь противником идеи самостоятельного памятника из орудийных стволов, Кикин предлагал на площади перед храмом Христа Спасителя «из неприятельских пушек сделать искусственно ограду, как-то: врата из пирамид или колонн».

¹⁵ Napoleon Ier. Correspondance de Napoleon Ier. Publiee par ordre de l’empereur Napoleon III. T. 25. Paris, 1868. P. 262. Перевод мой. — В.Ф.

¹⁶ Mercure de France, journal litteraire et politique. T.55. Paris, 1813. P.526.

¹⁷ Ibid.

¹⁸ G.L.E . Two princes and two pillars // The Repository of arts, literature, commerce, manufactures, fashions and politics. For november, 1813. Vol. X. №59. P. 265–268.

¹⁹ Император Александр возвел М.И.Кутузова в княжеское достоинство с титулом Светлости 29 июля (10 августа) 1812 г.; 6 (18) декабря он пожаловал Кутузову почетное наименование «Смоленский».

²⁰ Наполеон подписал указ об этом пожаловании в Тюильри 8 февраля 1813 г. – Mercure de France, journal littйraire et politique. 1813. T.54. P. 428-429.

²¹ G.L.E. Two princes and two pillars. P.267.

²² Очевидно, за змею, кусающую свой хвост, гравер по ошибке принял венок, предусмотренный проектом Оленина.

²³ G.L.E. Two princes and two pillars. P.267.

²⁴ Наполеон в России глазами русских. М.: Захаров, 2004. С.104.

²⁵ Дубровин Н.Ф. Отечественная война в письмах современников (1812–1815). СПб., 1882. №406. С.526.

²⁶ Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары. 1814–1815. СПб: Российская национальная библиотека, 2001. С.100.

²⁷ См.: Петров А.В. Орудия, отбитые у неприятеля в 1812 году. С.16. Кроме того, к их числу принадлежали вюртембергские, итальянские, испанские, неаполитанские, баварские, вестфальские, баденские, ганноверские, голландские, саксонские и польские орудия.

²⁸ Die Moskauer Kanonen-Saule oder der Sieges-Obelisk: nebst einer Abbildung. Leipzig; Altenburg: Brockhaus, 1814.

²⁹ Reichardt R., Vogel Chr . Die Bildwelt der Hinkenden Boten // Populare Kalender im vorindustriellen Europa: Der “Hinkende Bote” / “Messager boiteux” // Kulturwissenschaftliche Analysen und bibliographisches Repertorium. Berlin, 2006. S. 80.

³⁰ По сообщению А.В.Петрова, «в 1909 году П.И.Щукин приобрел в Лейпциге чугунный барельеф памятника как раз по этому проекту с надписью “Canonen Monument zu Moskau”» (Петров А.В. Орудия, отбитые у неприятеля в 1812 году. С.17).

³¹ Оленин А.Н. Описание трех проектов памятника из огнестрельных орудий, отбитых у неприятеля в 1812 году // Оленин А.Н. Опыт о правилах медальерного искусства». СПб., 1817. [С.1]

³² Эта гравюра без надписи приложена и к «Описанию трех проектов памятника из огнестрельных орудий, отбитых у неприятеля в 1812 году», включенному в «Опыт о правилах медальерного искусства» (СПб., 1817).

³³ ГАРФ. Ф.1463. Оп.2. Д.850.

³⁴ «Согласно местности, — рассказывал о своем проекте Витберг, — примыкалась к нижнему храму колоннада, составляющая как бы бок горы. Стена украшена барельефами истории побед 1812 г. с помещением над ними важнейших реляций и манифестов. По концам ее два памятника из завоеванных пушек, которые впоследствии времени переменились на обелиски» (Витберг А.Л. Записки академика Витберга, строителя храма Христа Спасителя в Москве. Русская старина. 1872. Т.5. №1. С.31).

³⁵ В 1909 году на январском заседании Комитета по устройству в Москве музея 1812 года обсуждалось предложение установить две колонны из трофейных орудий на площадках у храма Христа Спасителя, возведенного К.А.Тоном, однако развития не получило и оно. См.: Петров А.В. Орудия, отбитые у неприятеля в 1812 году. С.20–21.

³⁶ Проект О.Монферрана хранится в Артиллерийском музее (Архив ВИМАИВиВС Ф.27. Арс. Д.43. Л. 1-3; Д 49. Л. 3-5). Приношу искреннюю благодарность В.Р.Новоселову за указание на эти документы.

³⁷ По-видимому, проект Монферрана не был осуществлен по недостатку средств. Идея памятника из орудийных стволов была использована позднее архитектором Д.И.Гриммом (1823–1908), создавшим проект Колонны Славы, установленной в 1886 году перед Троице-Измайловским собором в Петербурге: ее фуст украшали 104 ствола трофейных орудий, захваченных русской армией во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

³⁸ Tobin J.J . Journal of a tour made in the years 1828–1829, through Styria, Carniola, and Italy, whilst accompanying Sir Humphry Davy. By J.J. Tobin, M.D. London, 1832. P. 162.

³⁹ Солнцев Ф.Г . Моя жизнь и художественно-археологические труды // Русская старина. 1876. Май. С.147.